ты о чем-нибудь, кроме выпивки, думаешь? – поинтересовался кто-то из солдат взвода.
Абрахамс мгновение стоял, наморщив лоб, затем отрицательно покачал головой:
– Нет. Только о выпивке и думаю. Или о закуске, но это когда выпивка уже есть.
– Казимир, ну-ка расскажи, как ты девушку на суп променял, интересно же, – напомнил Бен, стараясь говорить тихо, доверительным тоном, чтобы случайно не отбить у рассказчика желание откровенничать.
– Да чего там рассказывать! Девчонка одна мне очень нравилась – она в магазине работала. Я по ней полтора года сох, никак признаться не мог, а она, видать, догадывалась. Мне все друзья говорили: Казик, она готова – только скажи, и она тебе даст, чем ты хуже других?
– Ну и что?
– Ну, я пошел к ней в магазин и купил шоколадных батончиков, штук двадцать…
– А зачем так много?
– Чтобы повод для разговора был.
– Понятно, – улыбнулся Бен.
Снова грохнул взрыв. На этот раз снаряд лег так близко, что с земляных стен посыпался грунт.
С минуту в блиндаже царила тишина, но затем разговоры возобновились.
– Ну чего там, Казимир? – напомнил Джо. Он готов был слушать какую угодно болтовню, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. – Что с этой продавщицей?
– Я пригласил ее к себе, но она меня сразу смутила…
– Как это?
– Она спросила: трахаться, что ли?
– Молодец баба! – одобрил Абрахамс. – Надеюсь, ты купил выпивки?
– Да, по дороге ко мне домой мы купили пива и имбирной настойки, – начал Казимир. – И еще она зашла в аптеку. Я сначала даже не понял зачем, а она сказала, что залетать от такого ханурика не имеет смысла. Ну, я уже тогда начал нервничать, понимаете? Я полтора года был влюблен в девушку по самые уши и каждую ночь видел ее во сне, а она говорит – ханурик…
– Бывает, – прокомментировал Бен, с трудом сдерживая смех.
– Мы пришли домой и поднялись в мою комнату. Я и говорю ей: Брунгильда, я должен сделать признание…
– Постой, Казимир, это имя у нее такое было – Брунгильда? – уточнил Бен.
– Ну да. Все звали ее – «малышка Брун». Или «Брун – сладкий ротик». И вот я ей говорю: Брун, я хочу сделать признание, а она мне: обеденный перерыв короткий, так что делай дело, а потом и поговорить можно. Я сразу понял, что она меня тоже любит, и очень заволновался. А когда я волнуюсь, я так хочу есть, что могу жабу сожрать или прямо две.
Тут даже пребывавший в унынии Джо заулыбался. Рассказ Казимира забавлял его.
– И вот она начинает раздеваться, а я раньше голую разве что свинью видел. У нас еще коза была, но она же в шерсти и, значит, не голая…
К этому времени к рассказу прислушивались уже все бойцы второй роты, даже сержанты. Кто-то, не выдержав, прыснул,
