рухнет, но Митьку она не получит.
Олег глянул вправо, где за сизой дымкой почти уже скрылся из глаз пруд, на Сашу, что склонился над жаровней, и бросил нехотя:
– Я и тут заработаю. Чего я на этом Кастберге не видел… Холод собачий, а норвеги – психи и алкаши через одного. Хотя рыба там зачетная, конечно. Рыба! – Он подался вперед, и Анюта едва успела отшатнуться.
– Ты говорила, что в пруду полно рыбы? Где она? Показывай!
Он чуть ли не силком согнал Анютку с кресла и буквально потащил к пруду, стараясь не глядеть на встревоженного Сашу. Впрочем, на очкарика сейчас было плевать – Олег был готов на все, лишь бы уйти от неприятного разговора. Командировку на Кастберг ждали многие в их конторе, ждали долго, а когда пришла штатка, там оказалось всего пять фамилий, в том числе и Олега. А он уже заранее знал, что откажется, и сейчас, когда до даты подписания контракта осталось всего две недели, за свободную вакансию шла чуть ли не открытая война. На Олега смотрели как на психа. По мнению коллег, только дурак мог отказаться от возможности пожить в «приличной», по их понятиям, стране, да еще и неплохо заработать при этом.
– Далась тебе эта рыба. – Анютка с ворчанием топала по мокрой от тумана траве. – Удочки, что ли, покупать собрался или сразу сетку? Проще динамитом, возни меньше…
Она остановилась, глянула на Олега, потом на дом за забором. Олег тоже смотрел туда и ловил каждый звук. Показалось или оттуда донесся звон разбитого стекла? Звук был тихий и какой-то нечеткий, точно смазанный, и дальше ничего не последовало.
– Показалось. – Анютка нехотя пошла дальше. Впереди в сизой дымке виднелись остролистая осока и мощный камыш, что вымахал уже в рост человека. Его бурые толстые макушки мотались под ветром, и с них, как весной с одуванчиков, отлетали клочья пуха. Под ногами захлюпало, Анютка остановилась, обернулась:
– Дальше не пойду…
И осеклась, смотрела куда-то вдаль и даже прищурилась близоруко, вытянула шею. Олег обернулся.
Над соседкиным забором поднимался дым, густой, черный столб. Он рос на глазах, колыхался от ветра и вдруг лег набок, раздался негромкий треск.
– Пожар… – Анютка не верила своим глазам и застыла на месте, осознавая происходящее. Олег рванул к забору, бежать пришлось в горку, и ноги скользили по мокрой глине.
– Пожар! – кричала ему в спину Анечка. – Пожар, горим! Саш, звони! Да быстрее ты…
Муж что-то орал в ответ, но Олег не оборачивался. Он оказался у забора, ухватился за край, подтянулся и повис животом на досках. Те кое-как держали его вес, скрипели и качались, со старых деревяшек сыпалась труха, но Олег держался крепко. Грохнется забор – плевать, тут невысоко, гораздо хуже другое.
Из окна бабы-Вериного дома рвалось пламя. Быстрый рыжий огонь бился внутри, выплескивался наружу, стены быстро покрывались копотью. Пламя гудело, набирало силу, и тут его перекрыл жуткий то ли вой,
