так как раньше она была хорошим товарищем, интересовалась делом отца, подолгу рассуждала обо всем с Банни и покровительствовала ему, как любят делать старшие сестры. Банни удивлялся этой перемене, но постепенно он понял, что причиной этого было светское воспитание, которое Берти получала в пансионе мисс Касл.
Во всем виновата была тетя Эмма.
– Джим прав, – говорила она, – обучая Банни науке наживать деньги, но Берти должна быть молодой леди, то есть она должна научиться тратить деньги, которые будут наживать отец и Банни.
С этой целью тетя узнала название самого дорогого пансиона для юных расточительниц, и с этих пор семья редко видела маленькую Берти: она была в пансионе или гостила у своих новых богатых подруг. Приглашать их к себе она не считала возможным: у них не было настоящего дворецкого – Рудольф «мог годиться только для деревни», заявляла она. Она приобрела в пансионе особый жаргон, приводивший в недоумение ее бабушку и тетку; проделывала странные пируэты, от которых поднималось ее платье, показывая нарядное, с кружевами и лентами, белье, что повергало бабушку в глубочайшее изумление и заставляло отца криво усмехаться. Грамматика ее отца приводила Берти в отчаяние. «О папа, пожалуйста, не говори так», – просила она, когда отец произносил при ней какое-нибудь из своих любимых народных словечек. Отец с той же усмешкой неизменно отвечал: «Я говорю так пятьдесят девять лет».
Но тем не менее он стал употреблять эти словечки значительно реже, что служило явным доказательством успехов цивилизации.
Берти соблаговолила наконец съездить с братом на новые вышки. Возвращаясь с работ пешком, они встретили миссис Гроарти, с которой Банни поспешил приветливо поздороваться. Он познакомил ее с сестрой, причем Берти была с ней величественно холодна, а когда осталась вдвоем с братом, бранила его за вульгарный вкус и говорила, что он сам, если желает, может знакомиться с кем угодно, но не должен знакомить свою сестру со всякой «шушерой». Банни не мог этого понять и не мог постичь во всю свою жизнь, как могут люди не интересоваться другими людьми.
Он рассказал Берти о Поле, о том, какой это удивительный мальчик, но Берти на все его восхваления сказала то же, что говорил его отец: «Пол, наверно, сумасшедший». Мало того, она разгорячилась и сказала, что Пол ужасное существо и что она очень рада, что Банни не удалось его найти. И такое отношение к Полу Берти сохранила в течение всей жизни, она проявила его в первый же момент, и бедный Банни был совершенно сбит с толку. Но действительно, как можно было ожидать, чтобы Берти, которая обучалась в пансионе поклонению деньгам, уменью угадывать с первого взгляда, у кого сколько их было, и ценить людей только за их богатство, – как могла она восхититься человеком, который утверждал, что каждый имеет право только на те деньги, которые он заработал.
Берти была верна себе и своей натуре, а Банни оставался верен себе. И раздражение сестры сделало только то, что Пол в представлении Банни принял теперь
