единство региона. Это не мешало жителям Средиземноморья быть выразителями и собственного рождающегося национального сознания, побуждавшего их во имя национально-религиозных интересов подвергать риску свою жизнь и имущество, жизнь своих близких.
На почве увлечения греко-римской классической культурой, присущего эпохе Просвещения, здесь складывались и прочные культурные связи между образованными французами, англичанами, итальянцами, греками, албанцами, славянами. Так, авторами «Призыва греков к христианской Европе» и некоторых литературных произведений, выражавших греческие национальные взгляды, были «эпириот» Антонио Джика и итальянские эллинисты Франческо Марио Пагано и Доменико Диодати[12]. Во Франции средиземноморские межнациональные контакты нашли отражение в описаниях путешествий в Грецию Ж. Леруа (1754-1755), П.-А. Ги (1771), Шуазеля-Гуффье (1783), в Британии – Р. Чандлера (1774-1776), Р. Вуда (1753, 1769) и др[13]. Роль россиян в этом процессе рассматривается в книге.
Во второй половине XVIII в. в Средиземноморье происходили события и зрели конфликты, которые отчасти нашли свое разрешение в XIX в. Это был внутренний политический кризис Османской империи, выразившийся в зарождении в Греции и на Балканах национального движения, а в арабо-османском мире – возникновении этнорегионального сепаратизма, подготовивших распад империи. Вместе с тем, европейские державы уже находились накануне колониальных захватов в регионе и на очереди стояли столкновения держав по поводу этих завоеваний.
Политическое чутье Екатерины II подсказало ей, что, помимо необходимости создать предпосылки для развития российской торговли в этом регионе, в сложившейся ситуации важным было утверждение политического присутствия России в Средиземноморье.
Средиземноморская политика Екатерины II имела и корни, уходящие в далекое прошлое. Ее смысл обретал символическое значение, восходящие к политикорелигиозной доктрине Третьего Рима, с начала XVI в. влиявшей на «политические амбиции русских монархов»[14], а также к распространенным на Балканах представлениям о мистическом предназначении некоего «русого народа» освободить Рим Второй – Константинополь от неверных.
Хорошо известно, что концепция Третьего Рима сформировалась под воздействием сдвигов и потрясений в религиозной и политической жизни Московского государства XV – начала XVI столетий: Флорентийской унии и объявления московской митрополии автокефальной, падения Царьграда в 1453 г., освобождения от ига Орды в 1480 г., и, наконец, эсхатологических ожиданий 7000 (1492) г. Именно в 1492 г. появилось «Изложение пасхалии» митрополита Зосимы, в котором в опровержение слухов о кончине мира утверждалась пасхалия на новую, восьмую тысячу лет и вместо павшего Царьграда Новым Константинополем провозглашалась Москва, правитель которой Иван III именовался «государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином новому граду Константинов]у – Москве и всей русской земле и иным многим землям государем»
Подробнее см.:
