концепции очевидную социально-практическую заостренность и явилось причиной повышенного внимания к ней со стороны радикально ориентированных слоев западноевропейской интеллигенции. Данное обстоятельство в значительной степени объясняет то, что модель диалектической философии, которую обосновал Лукач в названной книге, стала во многом парадигмальной для всех других версий диалектики, «возводимых» в дальнейшем на базе философских оснований неомарксизма.
Прежде всего это относится к творчеству представителей Франкфуртской школы (М. Хоркхаймер, Г. Маркузе, Т. Адорно), которые, разрабатывая свою версию критической теории, особое внимание уделяют обоснованию так называемой негативной диалектики. В 1966 г. выходит специальная работа Адорно «Негативная диалектика», где франкфуртский философ ставит перед собой нетривиальную задачу обосновать радикальную несостоятельность и отчужденный характер «позднебуржуазного общества», спасти и гипостазировать все «нетождественное», «иное», т. е. не интегрированное в «тотальное господство» буржуазной социальности. Именно такая кардинальная деструкция существующего миропорядка или, как выражается Адорно, «неудачной цивилизации» является наиболее полной импликацией исконного влечения к небытию, составляющего основной философский пафос негативной диалектики.
Аналогичные (в определенном отношении) идеи обсуждает и Ж.-П. Сартр в своей концепции «диалектики праксиса». Она представлена французским философом в работе «Критика диалектического разума», первый том которой вышел в 1960 г. Ранее в своем фундаментальном философском трактате «Бытие и ничто» Сартр развивает концепцию «негативной диалектики» на основе принципов экзистенциально-феноменологического философствования. При этом авторитетами для него являются Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Г.В.Ф. Гегель. Переходя же к анализу диалектики исторического процесса,
Сартр однозначно объявляет себя учеником Маркса и только Маркса. Поэтому реальная диалектика для него становится логикой труда, которая ответственна за процесс «тотализации» работников, участвующих в процессе опредмечивания собственных индивидуальных проектов. Правда, Сартр допускает существенную модификацию теории аутентичного марксизма, заявляя, что только индивидуальная практика органически диалектична и только ее присутствие свидетельствует о реальном наличии экзистенциального проекта личной свободы, а также о возможности успешной «тотализации» материальных условий и компонентов трудовой деятельности. Несмотря на эту вполне понятную дань экзистенциалистским мотивам, в своей концепции «диалектики праксиса» Сартр осуществляет самое фундаментальное в постклассической философии исследование диалектической логики исторического процесса. Социально-политический эффект названной концепции оказался весьма уязвимым, поскольку инициировал культ революционного насилия и радикальных
