Славик и Рома отказались принять на грудь, они на работе не пьют. Тогда я им выдала сухим пайком – бутерброды, четвертинку, картошку с чесночком и укропом, малосольные огурцы. Мы их проводили, слегка озолотили, а сами допили коньяк и запели победную ликующую песню.
15 июня
Бугрово
Юля – Марине
Слушаю весь день музыку, Марин. Очень-очень старый блюз и старых-старых негров. Какие-то уж совсем архивные записи. С шумом, треском. Марик говорит, этих негров будто бы только-только оторвали от бака, мусорного, в котором или около которого они спали, укрывшись «уолл-стрит джорнал» или «нью-йорк таймс». Там и гитара, и банджо, раздолбанное фортепьяно и губная гармошка. А главное, счастливейшие, хрипатые голоса певцов с такими низкими тембрами, сказывается, ничего не поделаешь, образ жизни – и выпито, и выкурено было немало. Но – сквозь треск старой записи – они обрушивают на нас свое страстное жизнелюбие.
Я понимаю, за что вы их любите, Марин.
21 июня
Бугрово
Юля – Марине
Я вам уже говорила, Марина, что Марик построил дом. До этого они жили на старой турбазе на Ворониче. Когда вы со школой ходили по Сороти и Великой на байдарках, уж точно жили там.
Теперь у Марика есть камин, настоящий, такой, как у золотоискателей и трапперов Старого Света – сложенный им из фактурного шероховатого кирпича. Разжечь его очень просто, два-три полена, немного щепок, одна спичка, и огонь занялся. Тяга! В центре комнаты стоит ясень, подпирает потолок. А крыша покрыта листами из типографии издательства Академии наук в Питере, и там не только Пушкин, но и отрывки из Бхагават-Гиты – это помимо лингвистических, космических, прозорливых философских и просто научных книг, энциклопедий, свидетельств и открытий. Крыша большая, хватит места и Гегелю, и Шопенгауэру, Вернадскому и Капице.
Сидим, слушаем негров, глядя в огонь. Над нами древнейшие тексты из Ригведы, звучит старый добрый блюз под настоянную на ветке дуба или калгане самогонку. Вот это зрелище. Огромнейшая бутыль, и ветка дуба или корень калгана – уже мореные в настоявшейся до красноты водке.
Мы, было, увлеклись этим напитком, и теперь как дубовые бочки изнутри. Такого запаса дуба, калгана; зубровки нет, практически, уже ни в каком человеке. А в нас – есть.
Я немножечко потеряла нить рассказа.
А может быть, оно и верно.
Желаю вам сейчас хорошей тяги и жара кирпичей, потому что, когда ты можешь приложить руку к кирпичу, и он горячий, это прекрасно.
Ну, пока!
7 июля
Москва
Марина – Юле
Я даже опьянела от твоего письма, – таким от него веет благородным духом поддатых трапперов и золотоискателей.
Смотри-ка, наступили теплые деньки, но – ветер треплет, заполаскивает, развеивает меня по миру, и возникает смутное
