с полного благословения всех ваших церквей. Хороша логика!
Нет ничего славного в том, чтобы быть французом. Есть только одно славное деяние – быть живым.
Когда я читаю пассажи, подобные этому, то ощущаю потребность сделать необычные для себя признания. Кажется, где-то я уже говорил, что, если бы мне пришлось выбирать между Францией и Жионо, я бы выбрал Жионо. То же самое я чувствую по отношению к Уитмену. Для меня Уолт Уитмен в сто, в тысячу раз больше Америки, чем сама Америка. И именно этот великий Демократ написал следующие слова о нашей хваленой демократии:
Мы часто поминаем в печати слово «демократия». Однако я уже устал повторять, что истинная суть этого слова еще спит, спит беспробудным сном, невзирая на производимый им резонанс и многочисленные яростные бури, которые его породили. Это великое слово, чья история, полагаю, остается не написанной, ибо этой истории еще только предстоит совершиться[194].
Нет, человек, подобный Жионо, никогда не может стать предателем, пусть даже он бездействует, позволяя врагу разорять свою страну. В книге «Вечный Мауриций»[195], где несколько страниц посвящено его «Отказу от повиновения», я даже выразился следующим образом и повторяю это сегодня с еще большей страстностью: «Говорю вам, что-то неладно с обществом, которое из-за несогласия со взглядами того или иного человека осуждает его как архиврага. Жионо не предатель. Предатель – общество. Общество предает свои прекрасные принципы, пустые принципы. Общество постоянно ищет жертв – и находит их среди великих духом людей».
Что сказал Гёте Эккерману? Ведь крайне интересно, что «первый европеец» высказался о человечестве так: «Умнее и интереснее, осмотрительнее оно, пожалуй, станет, но не лучше, не счастливее, не деятельнее или только на краткие периоды. Думается, придет время, когда человечество перестанет радовать Господа и Ему придется снова все разрушить и все сотворить заново. Я уверен, что дело к тому идет и что в отдаленном будущем уже намечен день и час наступления этой обновленной эпохи»[196].
Не так давно кто-то упомянул в моем присутствии о том, что в жизни автора очень важную роль всегда играет отец. Мы говорили о Джойсе, Утрилло, Томасе Вулфе, Лоуренсе, Селине, Ван Гоге, Сандраре, а также о египетских мифах и легендах Крита. Мы вспомнили тех, кто так и не нашел своего отца, равно как и тех, кто продолжал вечно искать его. Мы говорили об Иосифе и его братьях, об Ионафане и Давиде, о магическом звучании таких названий, как Геллеспонт и форт Тикондерога. Пока все говорили, я лихорадочно отыскивал в памяти те случаи, когда важную роль сыграла мать. Мне удалось вспомнить только два, но, правда, прославленных имени – Гёте и Леонардо да Винчи. Потом я завел разговор о «Голубом мальчике». Я привлек внимание к тому полному значения для любого писателя эпизоду, где Жионо рассказывает, что значил для него отец.
Если я с такой любовью храню память об отце, если мне никогда не
Из «Демократических далей».
Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. Перев. Нат. Ман.
