потом, хорошо ли держится кокон на ветках черного дерева. Нет, правда, Хранительница, – Смотритель рождения делает строгое лицо, сводя брови, – я бы парочку таких неинтересующихся превратила для острастки в теней.-
– Не будь кровожадной, – пошутила тогда Ина…
Да уж, с этой матильдой, что выберет сегодняшний страж, подобного не случится. Она уж точно позаботится произвести впечатление и привязать покрепче такого красавца…
Звезда мерцала, и постепенно свет ее таял, уходя, растворяясь в светлеющем небе предрассветного времени. Ина уже устала в тщетных попытках все-таки понять, что сейчас мучает ее, разобраться с тем, какие загадочные предчувствия и чего-же зовущего, неудержимо властно проникают в ее душу. Что за новые волны, вдруг совсем изменившегося мироощущения овладевают ею.
– Чему быть, тому быть, – тихо прошептала Ина, отворачиваясь от окна и накрываясь с головой одеялом. Нужно еще успеть поспать до часа яркой зари – новый день может принести новые проблемы.
Ина даже не догадывалась, как точны были ее последние мысли перед уходом в предрассветный сон. Они с Амой только разместились за маленьким прямоугольным столом, стоящим прямо напротив небольшого окна в сад. Яркий букет ароматов разнотравья источали заполненные напитком круглые чашки, из которых неторопливо маленькими глотками они отпивали горячий напиток, наблюдая, как маленькие разноцветные птички снуют среди деревьев сада.
– По-моему, его уже пора белить, – кивнула Ама в сторону большого очага. Он занимал почти треть второй половины дома, предназначенной для приготовления и приема пищи, вдоль стен, которой висели полки, заставленные глиняными, искусно разрисованными большими разноцветными цветами, плошками, мисками и горшками разнообразной формы. Очаг располагался в самом центре комнаты в каменном кожухе и широкой трубой уходил в отверстие в соломенной крыше. Ина только собралась ответить Аме.
– Хранительница Ина, это неслыханно! —
Они одновременно обернулись на дверь, из-за которой разносились крики. Не просто крики, истеричные вопли, вперемежку с громкими судорожными рыданиями. Кто-то громко хлопает дверью в другую половину дома, явно разыскивая Ину, и, наконец, дверь резко открывается и, совершенно зареванная и разобиженная матильда Очарование влетает в комнату, бросаясь в объятия уже спешащей ей навстречу Ине, обнимая ее за шею и заходясь в нервных рыданиях на ее плече. Ина слегка отстраняет матильду, с удивлением заглядывая в прекрасные огромные глаза в обрамление вспархивающих длинных ресниц-бабочек, с которых густыми черными реками, оставляя дорожки на щеках, стекала черная краска.
– Как ты, – чмокает ее, чуть касаясь щеки губами слегка озадаченная Ина, – у тебя такой красивый хвостик, – она бережно берет в руки тонкий хвостик матильды, растущий из ямочки
