style="font-size:15px;"> Не то, что он, Самарин, у которого отец всю жизнь прослужил в милиции. Отец, правда, далеко не пошел. Но он и не гнался за чинами. Кулацкий сын. За то на отца всю жизнь косо смотрели. Но отцу (этим Алексей Самарин страшно гордится) не стыдно смотреть людям в глаза: служил честно и не крохоборничал, как иные, а потому семья жила и живет скромно. Зато – в чистоте! А это многого стоит. Особенно в нынешние времена.
Нынешние времена? А чем, собственно, они отличаются от прежних. Люди? Те же! И кабинеты у многих те же: таблички разве что поменяли. Нутро-то, нутро прежнее. Отец рассказывает: до чего ж партноменклатура была жадной?! Хватала и тащила – жареным и пареным. И не тронь! Не сметь прикасаться! Неприкасаемые, выходит. Глядя на них, и в милиции иные побирались. Говорить, правда, об этом вслух не принято было. Разве что на кухнях. Он был подростком, когда услышал о том, что под Нижним Тагилом тоже есть свой «БАМ». Так народ прозвал садоводческое товарищество, что неподалеку от крохотного поселка Борск. Здесь садоводы – сплошь городская элита и все наезжали в сверкающих лаком черных «Волгах». Вот где люди строились так строились! Какие коттеджи возвели – с мезонинами и балкончиками! Рассказывали, будто бы самая большая достопримечательность была скрыта под землей. Там, под коттеджами находились просторные подвалы, пол и стены были облицованы импортной плиткой, а температуру поддерживали огромные холодильные камеры. В этих подвалах номенклатура хранила припасы. В это садоводческое товарищество чужак попасть не мог – все свои: секретари горкома и райкомов КПСС, председатели горрайисполкомов, директора крупнейших промышленных предприятий, прокуроры, судьи и, естественно, высшее руководство тагильской милиции.
Почему «БАМ»? Потому что народ так назвал, а расшифровывал эти три буквы так – БОРСКАЯ АССОЦИАЦИЯ МОШЕННИКОВ.
Знала ли элита об этом? Не могла не знать. Но ее это ничуть не смущало. Потому что принадлежит к избранным, к сливкам советского общества. Принадлежать к сливкам считалось престижным. Этим гордились. За это держались, вцепившись мертвой хваткой, обеими руками.
– Да-да! Входите! – услышал капитан Самарин из-за двери. По его мнению, это был голос капитана Курбатова.
Самарин вошел. Огляделся. Он искал вешалку. Нашел. Снял штормовку и повесил на крючок.
– Чего топчешься? Проходи!
Из предбанничка ему не видно, но сейчас он уверен: голос Курбатова. Курбатов, видно, догадался, кто пришел.
Самарин прошел. Вновь огляделся по сторонам.
– А где все?
– Да проходи и присаживайся за столом. Господин подполковник, – Курбатов широко ухмылялся, – сейчас будет. Он изволит принимать душ. С полчаса уже плещется. Слышишь?
Из ванной доносился шум воды и басовитое кряхтенье.
Курбатов продолжал:
– Доконает он нас своим плесканием. Честное слово, доконает когда-нибудь. Утром полчаса, вечером полчаса. Иногда, ты
