ственной лампы, отбрасывающей теплые, красноватые блики на решительное лицо мальчишки. Он держал в руках две вырезанных из дерева игрушки. Первая была солдатом, облаченным в разрисованную версию доспехов, темневших по всему безмолвному залу. Вторая – ссутулившейся тварью: зеленой, с кабаньими клыками и топором в половину роста ее деревянного противника.
По полу были разбросаны другие солдаты и монстры. Большая часть игрушечных чудищ все еще стояла. Большая часть солдат была повержена.
Когда открылась дверь, в комнате стало светлее. Мальчик обернулся, недовольный тем, что ему помешали, и окинул вошедшего быстрым сердитым взглядом, прежде чем вернуться к своей игре.
– Итак, – произнес новоприбывший. Голос его звучал довольно молодо. – Вот где вы прячетесь.
«Принц не прячется, – подумал мальчишка. – Он идет, куда пожелает, когда хочет побыть один. Это никакие не прятки».
Человек подошел к нему. В тусклом свете лампы его волосы не казались столь седыми, а шрам, рассекающий лицо от подбородка до глаза, – столь уродливым, как при дневном свете. Он опустил взгляд на сцену, разыгранную мальчиком.
– Как продвигается сражение?
«Как будто он не видит. Как будто не помнит».
Поначалу мальчишка молча глядел на маленькие зеленые фигурки, а потом сердито сказал:
– Каждый орк заслуживает смерти. Когда я стану королем, я буду как Лотар, и перебью их всех!
– Лотар – солдат, – без тени гнева ответил мужчина. – Он сражается, поскольку в этом состоит его долг. А вы будете королем. Ваш долг будет состоять в том, чтобы заключить справедливый мир. Разве вы не считаете, что с нас хватит войн?
Мальчик ничего не ответил. «Справедливый мир». «Хватит войн».
Невозможно.
– Я ненавижу их! – прокричал он.
Его голос, слишком громкий для тишины зала, опасно зазвенел. Глаза обожгли внезапные слезы.
– Я знаю, – спокойно ответил мужчина. То, что он не стал осуждать вспышку мальчика, слегка остудило его юного собеседника.
– Но война – не всегда верное решение. Вам следует понять, что не все орки – зло, даже если кажется именно так.
Мальчишка нахмурился и окинул мужчину скептическим взглядом. Кадгар был очень мудр, но то, о чем он говорил, казалось принцу невероятным.
– Вам известно, – продолжил Кадгар, – что орки пришли из другого мира, который очень далек от нашего.
Подняв руку, он пошевелил пальцами, и на его ладони возник красновато-оранжевый шар. Теперь мальчишка смотрел с интересом. Ему нравилось наблюдать, как Кадгар творит свое волшебство. Шар начал вращаться, окруженный потрескивающим зеленоватым ореолом энергии.
– Их мир умирал, – продолжил Кадгар. – Он был поглощен темной магией, известной как Скверна.
Глаза принца расширились, когда странное изумрудное мерцание начало поглощать коричневый, словно покрытый пылью мир.
– Орки вынуждены были бежать. Если бы они остались… то тоже погибли бы.
Принцу было вовсе не жаль орков и их умирающий мир. Он крепче стиснул в пальцах фигурку игрушечного орка.
– Значит, эти зеленые чудища вторглись в наш мир!
– Не все орки были зелеными, когда пришли в Азерот. Но вы об этом не знали.
Принц предпочел промолчать, чтобы не сознаваться в своем невежестве, но сейчас его охватило любопытство.
– Лишь те из них, кто был отравлен Скверной, – продолжил свой рассказ Кадгар. – Она изменила их. Но однажды мы встретили орка, сумевшего ей противостоять. Того, кому почти удалось навеки остановить войну. Его звали… Дуротаном.
В Воздушных Палатах не было нужды в окнах. Как и подразумевалось из названия, это были чертоги Воздуха – состоявшие из него и в нем располагавшиеся.
Чужаки могли изумляться этому зрелищу, восхищаться его красотой и одновременно ужасаться, и недоумевать, как Совет Шести мог заседать здесь, не беспокоясь о собственной безопасности. Но чужаки никогда не проникали сюда и не проникнут вовеки – сюда, в Аметистовую Цитадель Кирин-Тора.
Как и сама магия, зал предназначался лишь для самих магов.
Голубое небо и белые облака, служившие потолком и стенами, оттеняли золото и пурпур каменного пола. Кроме того, на полу был выложен символ – стилизованное, пристально глядящее око. Мальчик, ступивший в зал и сейчас стоявший в его центре, подумал, что сегодня этот символ особенно уместен.
Ему было одиннадцать. Не слишком высокого роста, с каштановыми волосами и глазами, менявшими цвет от синего до зеленого в зависимости от
