и что такое мог делать там Привалов. Нового Хиония Алексеевна узнала немного: Привалов больше проводил время в разговоре с Марьей Степановной или в кабинете старика. Nadine была еще глупее Привалова. Она подманивала жениха, как поповна. Со стороны даже было противно смотреть, как она нарочно старалась держаться в стороне от Привалова, чтобы разыграть из себя театральную ingénue, а сама то ботинок покажет Привалову из-под платья, то глазами примется работать, как последняя горничная. «Нечего сказать, воспитали сокровище!.. И Марья Степановна тоже хороша, – будто ничего не замечает, какие штучки выкидывает ученая дочка». Хионию Алексеевну начинало задевать за живое все, что она теперь видела в бахаревском доме; она даже подозревала, не думает ли обойтись Марья Степановна совсем без нее. Одна мысль остаться пятым колесом в этой игре бросала Хионию Алексеевну в холодный пот, – она слишком увлеклась своим новым положением.
«Уж больно зачастил что-то, – думала Марья Степановна о Привалове, – пожалуй, люди еще бог знает что наскажут…»
Каждый новый визит Привалова и радовал Марью Степановну, и как-то заботил: она не могла не видеть, что Надя нравилась Привалову и что он инстинктивно ищет ее общества, но уж что-то очень скоро заваривалось то, чего так страстно желала в душе Марья Степановна.
– Ты бы сходил к Ляховскому-то, – советовала она Привалову материнским тоном, – он хоть и бусурман, а всех умнее в городе-то. Вот тоже к Половодову надо.
– Я каждый день собираюсь сделать эти визиты и каждый раз откладываю, – отвечал Привалов.
– Знаю, что тяжело тебе к ним идти, – пожалела Марья Степановна, – да что уж будешь делать. Вот и отец то же говорит.
Марья Степановна решилась переговорить с дочерью и выведать от нее, не было ли у них чего. Раз она заметила, что они о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою комнату и сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла брак. Но когда она заговорила с дочерью о Привалове, та только засмеялась, странно так засмеялась.
– Право, мама, я вас не узнаю совсем, – говорила Надежда Васильевна, – с чего вы взяли, что я непременно должна выходить за Привалова замуж?
– А хоть бы и так, – худого нет; не все в девках сидеть да книжки свои читать. Вот мудрите с отцом-то, – счастья бог и не посылает. Глядите-ко, двадцать второй год девке пошел, а она только смеется… В твои-то годы у меня трое детей было, Костеньке шестой год шел. Да отец-то чего смотрит?
– Это все ваша Хина придумывает, мама.
– Хина?! Я и без Хины знаю, матушка.
– Вы, мама, добьетесь того, что я совсем не буду выходить из своей комнаты, когда у нас бывает Привалов. Мне просто совестно… Если человек хорошо относится ко мне, так вы хотите непременно его женить. Мы просто желаем быть хорошими
