уродливой мозаикой на тему дружбы народов, на привязанных длинными веревками к деревьям худых черно-белых коз, жадно объедавших придорожную траву, и тоскливо пересчитывал дни, оставшиеся до окончания отпуска. Дней выходило еще достаточно много.
– Ну убей меня, если не веришь.
– Должен?
Дальше последовали обычные женские переводы стрелок и слезы, что только подтверждало мои дурные опасения.
Но вокруг все было так по-советски затерто, пыльно, тряско, жарко и потно и так скучно, а грудь Троли так вздымалась от волнения под легкой тканью, шоколадный загар так здорово подчеркивал красоту ее длинных ног, и вся она была так вызывающе соблазнительна, что я дал себя уговорить.
Удивительно, как пустынны здесь дороги – за все время нашей страсти рядом объявилась только мосластая корова – индифферентно пережевывая жвачку, она постояла у стекол, разглядывая сплетенные тела, степенно уронила на дорогу несколько смачных коричневых лепешек и, покачивая полупустым выменем, двинулась куда-то вдаль, звонко шлепая по асфальту костяшками копыт.
Секс в потрепанной «четверке» – в адлерском прокате, другой машины для поездки в Абхазию не нашлось – был так экстремален, что мы решили на денек отложить берег моря и свернуть в горы, так сказать, под сень тенистой листвы – по горному проселку доползли до высоких железных ворот.
За воротами стояла дача Сталина – место уединенное и на редкость сумрачное.
Кореш мой по срочной службе, Володя – мы с ним тянули матросскую лямку, на базе торпедных катеров – был комендантом музея, который сделали из логова усатого людоеда.
В огромном доме на этот раз было пусто и тихо, только слегка поскрипывал под ногами рассохшийся, с большими щелями между половицами, темный деревянный пол. Окна были открыты, и в потоках сквозняка взлетали вверх, надуваясь парусом, легкие газовые шторы, выкрашенные в голубое светом невозможно близкой здесь луны. На стенах я ничего не заметил – почти пустынные, просторные комнаты. Сначала столовая, дальше кабинет, следом комната, облицованная белой больничной плиткой, в середине которой стояла чугунная ванна, с уже облупившейся кое-где эмалью, и на стене висел простой умывальник.
У генералиссимуса не было излишеств, не было уюта, не было красоты – видимо, хозяин ценил только то, что мог использовать.
Я видел, что у Троли сразу загорелись глаза, едва только Володя провел нас по своим владениям. Поздно вечером, после того как он здорово принял на грудь, она начала уговаривать его разрешить нам провести на кровати Сталина одну ночь.
Всем известно, что, если в женщину вселяется бес желания, ее остановить невозможно. Или уступить, или убить – других вариантов обычно не бывает, – поэтому Володя сдался.
Кровать вождя тоже оказалась без особых излишеств – обычная узкая кровать, с металлической, обвисшей уже сеткой. Когда после любовных утех я поднялся с кровати
