мной тунца Катюша схарчила мгновенно и выскользнула из воды на помост пообщаться, но в двери бассейна уже входил начальник охраны, за которым семенила новая завлабораторией.
Нолик, как прозвали ее сотрудники – может, за совсем уж крошечный рост, или за округлость форм, но скорее все-таки за редкое для столь юного возраста умение жить мнением руководства, она была единственной, кто не раздумывая согласился на все условия директора – поэтому теперь звалась Ольгой Сергеевной, начальницей.
Обидно не было – было противно. И скучно – в новые времена, как и в прежние, выигрывали послушные троечники.
– Извини, Катя, поиграем в следующий раз, если увидимся, конечно.
Когда уходил, дельфиниха очень кричала – так в деревнях кричат бабы на поминках – прямо на разрыв сердца. По дороге я брезгливо обогнул Нолика, лицо которой залилось пунцовым румянцем, вручил пропуск и ключи начальнику охраны, шагнул за порог проходной и впервые за много-много лет оказался предельно свободен – так бывает, наверное, только в детстве. Из-за поворота, повизгивая колесами на закруглениях рельс, выполз длиннющий трамвай, и я без раздумий забрался в его чрево.
Когда я был маленький – мечтал стать машинистом и любил по воскресеньям ездить на трамвае вместе с родителями в гости. Любил его гулкое движение по рельсам и просто обожал его запах – тонкую смесь лака на деревянной отделке кабины и свежего озона, исходящего из электрических двигателей.
Внутри этого вагона царил современный пластик, от стерильности которого просто зубы ломило, бежали на табло электронные надписи, около огромных, почти магазинного размера, окон сидели нынешние дети – они терпеливо пережидали блажь своих бабушек и дедушек, уткнувшись в свои телефоны и планшетники. Но колеса, как прежде, уютно постукивали на стыках, головы пассажиров покачивались в такт движению, на перекрестках трезвонил предостерегающий звонок вожатого, а неспешно проплывающий мимо окон пейзаж выглядел таким же, что и раньше – если, конечно, не обращать внимания на нахальные вывески и глупые стеклянные дома.
Время внутри вагона, несомненно, текло по-другому, не совпадая с направлением и лихорадочным пульсом того, что бежало снаружи.
«На самом деле, – знал я, Григорий Ростов, практически бездомный и безработный доктор наук сорока пяти лет, который все еще мечтал встретить свою любовь, – на самом деле, машина времени, которую хотят изобрести, находится внутри каждого из нас – особенно у тех, кто прожил достаточное количество лет. Следует только дождаться трамвая, устроиться внутри, и вскоре время для тебя потечет из сегодня в прошлое, и только туда – в будущем времени еще нет».
Пока ехал до дома, побывал в школе, с отвращением разглядев свою прыщавую, насмерть перепуганную физиономию на четвертой парте в среднем ряду рядом с какой-то толстой девочкой. Была геометрия, и я точно знал про пару за четверть и вечернюю встречу с латунной пряжкой отцовского ремня – звезда от пряжки будет украшать мою тощую задницу целый месяц.
Еще увидел маму, совсем
