под нос – деликатную Мари. Она, пусть даже и учительница, точно сломалась бы, не справилась бы с ними, с их агрессией и ненавистью. Ну как же, разлучница…
Да и вообще, как он разведется с Людой, если все на нее записано? И бизнес, и квартира в Москве, и машины, и гараж… И даже этот дом в Дербенево тоже записан на нее! Так с самого начала хотела Люда, это была ее воля: «Я тебе троих родила! Я не могу себе позволить остаться с голой жопой, если с тобой что случится, если ты загулять вдруг решишь! Я о детях должна думать!» Да и сам Костя мечтал себя хоть как-то обезопасить, свой бизнес, не так уж он и противился желанию жены записать все на нее.
Так вот, если Люда вздумает всерьез мстить – Косте конец. Она может разорить мужа в один момент, оставить ни с чем.
По-хорошему, Косте надо было давно расстаться с Мари, не превращать ее в постоянную любовницу, вторую жену. Но что тогда, какой интерес у него в жизни останется? Найти еще кого-то, какую-нибудь непритязательную женщину? Да ни одна тут и в подметки Мари не годится… Потом, зачем тогда бросать Мари, спрашивается?
Нет, нет, если уж совсем припрет, если Люда узнает о его романе на стороне – тогда, конечно, придется расстаться с Мари. И действительно жить тут одному, бирюком (завод-то не бросишь без присмотра). Ведь Люда сюда не согласится поехать, да и нельзя, кто там за детьми присматривать станет? У них же школы, институты на носу, репетиторы, кружки, секции… Но, с другой стороны, жить здесь в одиночестве для Кости невыносимо.
Поэтому без Мари он загнется, засохнет. Она для него является воздухом. Солнцем. Но и слишком сближаться с ней тоже нельзя, и нельзя обнадеживать ее, он же честный человек, в конце концов! Пока жива Люда, Костя никогда не женится на Мари, а значит – быть ей любовницей и ни на что не рассчитывать. Еще Мари, как, наверное, и любая другая нормальная женщина, мечтает когда-нибудь родить. Но какие дети?! Косте своих бы троих вырастить. И не хотел он еще детей, все, наелся этими пеленками-распашонками, ночными бдениями, ветрянками и поносами, поликлиниками… А женщина во время беременности как меняется, и после родов особенно? Превращается в безумную фурию «благодаря» гормональным выплескам, полнеет или худеет, но определенно дурнеет… Нет уж, пусть Мари остается все такой же, спокойной и красивой. Так что никаких детей.
Казнить нельзя помиловать.
Единственный выход – это жить так, как сейчас, и ничего не менять.
Будильник утром в телефоне Костика почему-то не сработал, и возлюбленный уезжал от Марии второпях, даже от завтрака отказался.
– Ох, вот незадача… Я с аудитором уже договорился, а потом мне в Пенсионный фонд надо срочно, у них кое-какие выплаты не прошли, и они их по второму разу с меня требуют…
Молодая женщина молчала, наблюдая за возлюбленным, мечущимся туда-сюда по ее дому. Рассудком она, конечно, сочувствовала Костику, но в то же время душа ее никак не отзывалась. Мария сейчас испытывала… равнодушие, что ли? Равнодушие
