девственного леса, согрел плечи Аджадеви.
– Чамы похожи на тени, но некоторые из них… немногие… они подобны свету. И им можно доверять.
– Единственный чам, которому могу доверять я, – это мертвый чам.
– Не говори так, Джаявар. Наш мир состоит не только из черного и белого, он цветной. Некоторые чамы заслуживают смерти от твоего клинка, а другие – нет.
– Если мои дети живы, я буду милостив.
Она обняла его за талию и нашла его руку.
– Я тоже люблю твоих детей. Я всегда любила их так, как если бы сама их родила.
– Я знаю это.
– И у меня тоже были свои собственные дети, – сказала она, чувствуя тепло в своем животе. – Задолго до того, как я пришла в это тело, я была матерью.
– Значит, ты понимаешь, что я сейчас чувствую. Боль. И пустоту.
– Понимаю.
Джаявар кивнул:
– Одна моя часть рвется в Ангкор, чтобы проверить, живы ли они. А вторая не хочет торопиться, так как я боюсь того, что могу там узнать, и цепляюсь за еще оставшуюся у меня надежду.
– А надежда цепляется за тебя.
– Как это?
– Надежда твоего народа. Наших неродившихся сыновей и дочерей. Моя надежда.
Он посмотрел на людей, ехавших впереди него, и подумал, что у большинства из них тоже были дети, и бремя их горя не легче, чем его.
– Я боюсь… что я недостаточно сильный, – прошептал он. – Люди будут умирать за меня, но я ведь такой же человек, как и они, из плоти и крови.
– Люди будут умирать за веру. Не за тебя, а за веру в то, что ты преследуешь какие-то благородные цели. Ангкор-Ват был построен как раз благодаря такой вере. Индуисты создали этот храм как дом для своих богов, для своей веры. Хотя буддизм ведет меня по другому пути, я до сих пор люблю смотреть на индуистские статуи и вглядываться в лица их богов.
– Почему?
Аджадеви вспомнила про Ангкор-Ват, крутизну ступеней, ведущих к его вершине, которые должны напоминать индуистам, что подъем к вершинам духовности является очень непростой задачей.
– Когда я поднимаюсь по лестнице храма, – сказала она, – я понимаю, что древние индуисты хотели, чтобы я при этом чувствовала, будто взбираюсь на гору, стремясь к чему-то прекрасному.
– Возможно, в своей прошлой жизни ты помогала им его строить.
– Может быть. У меня всплывают воспоминания… о резьбе по камню. О мозолях на руках и мучительных болях в спине.
Джаявар обвел окрестности взглядом.
– Думаешь, я поступил безрассудно, разделив наши силы? Уведя десять самых сильных мужчин, тем самым украв их у женщин и детей, которых мы оставили в лагере?
– Там достаточно воинов, чтобы защитить их.
– Что мне делать, когда мы достигнем Ангкора? Как я могу узнать о судьбе моих детей? Я планировал проникнуть в город под видом священника, но, наверное, есть способ и лучше.
Аджадеви
