был вынужден целый месяц ютиться в мрачном унылом доме, где держать животных было запрещено. Гарри я отвез к сестре. Они уже много лет души не чаяли друг в друге, и ничто не предвещало того, что их дружба может дать трещину из-за слишком продолжительного общения. Но именно это и произошло.
Сначала я обратил внимание, что на мои звонки Кэрол отвечает необычно коротко и спешит повесить трубку. «С ним, э-э, все в порядке», – сообщала она равнодушным тоном без всяких подробностей. «Он сейчас ест». «Он развлекается». Ни разу она не сказала: «Какой чудесный пес!» или «Какой он игривый!», не сказала: «Я буду так скучать без Гарри, что мне придется завести свою собаку, когда ты заберешь его».
Наконец, через неделю с небольшим, я решил разобраться толком и неуверенно поинтересовался: хорошо ли спит Гарри, доволен ли он, довольна ли сестра? Последовало долгое молчание, неприятное, но уже в какой-то мере мной ожидаемое.
– Я не хотела тебе этого говорить, – ответила в конце концов Кэрол, – не хотела огорчать, – тут она понизила голос. – Каждый раз, когда мы выходим из дому, он так страшно царапает входную дверь, что я боюсь, как бы он не поранился.
– Шутишь, наверное, – ответил я, совершенно не представляя себе, чтобы спокойный и исполненный чувства собственного достоинства пес ударился в панику или стал агрессивным. – Это Гарри-то?
– Гарри, – ответила сестра более уверенным тоном, потому что главное она уже сказала. Я почувствовал, что терпение ее истощается, а она, должен отметить, человек на редкость терпеливый.
– Дверь у тебя хоть цела? – спросил я для очистки совести, поскольку не сомневался, что она ответит: «Да ничего этой двери не сделается».
– Думаю, все будет отлично, если мы ее отшлифуем как следует, – ответила Кэрол после очередной паузы, причем в голосе ее слышалось сомнение. Я переварил услышанное, а сестра уже откровенно добавила: – Он все время жутко хандрит. – Снова помолчала и закончила: – Брайан, по-моему, он сильно по тебе тоскует.
Это быстро решило все дело. Через час я забрал Гарри и нелегально поселил его в своем временном пристанище. Как я понимаю, больше он в жизни ничего не царапал, разве что вычесывал у себя случайного клеща, которого мог подцепить во время прогулок в лесах Мэна. Не то чтобы я хотел бросить тень на его поведение – говоря по совести, я и сам был немного не в себе, когда Гарри не было рядом. В те две недели, пока он жил у Кэрол, я вставал по утрам, принимал душ и молча ехал на работу, а когда коллеги постепенно заполняли нашу комнату в редакции, до меня доходило, что уже девять утра или даже полдесятого, а я еще ни с кем и словом не перемолвился. На работе я задерживался дольше обычного, обедал в ресторане и возвращался в унылую квартиру в мрачном доме, а вскоре так же молча ложился спать. Постепенно я превращался в робота-трудягу, чего всю жизнь старательно и упрямо избегал. Не было утренних прогулок по малолюдным еще улицам, случайных встреч с незнакомыми,
