ее личное дело.
Вчера вечером пришли без звонка Константин Иванович с Маргошей, у обоих вытянулись лица, когда они застали Катю не в слезах и стенаниях, а бодрую, потную, разгоряченную, в балетном трико.
– Извините, – сказала она, – я быстренько душ приму и переоденусь. А потом сварю кофе.
– Если ты не закончила, можешь продолжить при нас, – язвительно заметила Маргоша и чмокнула Катю в щеку.
– Нет, – спокойно ответила Катя, – я уже закончила.
Она проводила их в гостиную, а сама отправилась в ванную.
– Как ты хорошо держишься, деточка, – сказал ей вслед дядя Костя и покачал головой.
– Ну ты даешь, Катька, молодец, – добавила Маргоша.
Они оба ее осуждали. Они пришли утешать, а оказалось – не надо. Они готовы были вместе, втроем «кудри наклонять и плакать». А она при них не проронила ни слезинки. Вышла из душа, сварила кофе, поставила на стол бутылку коньяку, коробку французского печенья.
– Ты у тети Нади была? – спросил Константин Иванович после того, как они выпили по рюмке, не чокаясь.
– Была, – кивнула Катя.
Она хотела спросить: «А вы?», но сдержалась. Она знала: Константин Иванович только позвонил жене, но приехать к ней не решался. Духу не хватало. Он ведь за все три года, прошедшие после их развода, ни разу с ней не виделся. Ни разу. Звонил – да. Спрашивал о здоровье, аккуратно клал деньги на ее счет в Сбербанке.
К тете Наде Калашниковой Катя отправилась в первую очередь. Ночью майор-оперативник спросил ее:
– Вы сами сообщите родителям мужа или вам тяжело? Мы можем это сделать в официальном порядке.
– Я сама, – сказала Катя.
Константину Ивановичу она позвонила в Париж почти сразу и сказала все прямым текстом. Она достаточно хорошо знала Калашникова-старшего. Разумеется, горе для него ужасное, но не смертельное. Он справится, переживет. Маргоша ему еще родит наследника, возможно, и двух. Все впереди. А вот тетя Надя… Она совсем одна на свете. Глеб был не самым лучшим сыном, но единственным. Да что тут говорить!
Катя не стала звонить свекрови ночью. Она дождалась восьми утра, села в машину и отправилась в Крылатское.
На полпути набрала номер и сказала:
– Тетя Надя, Глеба ранили, он в реанимации. Я буду у вас через полчаса.
Свекровь ждала ее не в квартире, а у подъезда. Сидела на лавочке, сгорбленная, в сером плаще, с хозяйственной сумкой на коленях. У Кати больно сжалось сердце.
– Давайте поднимемся в квартиру.
– Как? Зачем? Надо ехать в больницу! В какой он больнице? – Надежда Петровна вскочила и шагнула к машине.
Катя усадила ее на лавочку, села рядом и тихо произнесла:
– Глеба не ранили. Его убили. Сегодня ночью выстрелили из кустов, во дворе.
Взглянув в лицо свекрови, Катя подумала: «Хорошо, что у меня нет детей…»
Она
