с вами, уважаемый Семён Сергеевич? Неужели мы так и не смогли вам помочь? Неужели судьба ваша так уж плохо сложилась? Да, вам много пришлось пережить. Я знаю…
– Ничего вы не знаете! – закричал Балицкий.
Выкрик его был таким резким и неожиданным, что даже привычная ко всему Наталья Петровна вздрогнула и, утратив прежнее видимое спокойствие, с явным уже беспокойством смотрела на доктора.
– Ничего!
Балицкий подбежал к Ратманову и, наклонившись, прошептал побелевшими губами:
– Всё, что было – было внутри меня. Вот здесь!
И он с размаху ударил себя ладонью по затылку.
– Здесь, в этой вот, моей дурной голове! И весь мой дом, и моя семья, и вся жизнь моя, и мой собственный, персональный, по выбору моему предоставленный мне ад – всё было здесь! И здесь же осталось! И что вы об этом можете знать, полковник?
Ратманов неожиданно побледнел. Кровь отхлынула от лица. Он покачнулся, схватился за край стола.
– Доктор, не надо! – крикнула Наталья Петровна. – Семён Сергеевич, отойдите! Отойдите, я вас прошу!
Балицкий замер на мгновение. Потом повернулся к ней и тихим голосом произнёс:
– Простите… Я дурной компаньон для праздников. Всё со мной не так… Когда-то я просил оставить меня в покое. Не слушают, не слушают.
Доктор развернулся, на ватных, заметно подгибающихся ногах дошёл до стоявшего в углу комнаты кресла и буквально рухнул в него так, что деревянные подлокотники опасно заскрипели и едва не разошлись в стороны под тяжестью навалившегося на них тела.
Балицкий, с трудом выпрямив спину, замер, закрыв ладонью лицо.
Ратманов, приходя в себя, дёрнул пальцами воротник рубашки и часто, шумно задышал.
– Что-то нехорошее вы со мной, Балицкий, сотворить хотели, – прохрипел полковник, искоса, с беспокойством и подозрительностью глядя на доктора. – Что-то вы доктор с мозгами моими…
– Я могу принести лекарство, – предложила Наталья Петровна.
И попыталась встать из-за стола. Но Ратманов взмахнул рукой и прошипел:
– Не надо! Я сам…
Закашлял. Допил вино, оставшееся в бокале.
И с упрямым ожесточением произнёс:
– Вам всё-таки придётся дослушать меня. И вам тоже, дорогая наша виновница торжества! Уж коли вы испортили праздник, доктор, так давайте завершим торжественную часть и начнём разговор по душам. Мы знаем, что произошло с вашей семьёй. Мы знаем, как вы лечили вашего сына. Какие лекарства на нём испытывали, каким пыткам подвергали…
Побледневшая Наталья Петровна с удивлением смотрела попеременно то на доктора, то на Ратманова.
– …И чем это всё закончилось. Мы знаем, кто погубил вашу семью. Вы, доктор, вы! Мы никогда бы не привлекли вас к работе над этим проектом, если бы не были уверены в вашем абсолютном презрении к человеку. И в вашем
