впечатление, что они делают все возможное, чтобы препятствовать изучению того, что творится в голове другого существа. Гудолл согласилась, но добавила, что свидетелями проявления похожего поведения (и у других видов животных, а не только у шимпанзе) стали уже многие исследователи, а это значит, что в науке, которая занимается изучением интеллекта животных, грядут перемены.
– Она должна измениться, – сказала она. – Это всего лишь вопрос времени.
Выслушав Гудолл, я поняла, как мало знаю об интеллекте животных, о том, что ученые собственно понимают под интеллектом и как его изучают. Почему изучение мыслей и эмоций животных (особенно тех, которые тесно связаны с нами, например шимпанзе) вызывает в мире науки такую сложность? Умеют ли шимпанзе (не говоря уже о бабуинах) думать? И если они не умеют думать, тогда что они делают? Так, глядя на бабуинов, которые иногда висели на решетчатых окнах моего домика для гостей и рассматривали мою еду, я легко догадывалась, что у них на уме: они ждут, когда я допущу ошибку – оставлю открытым окно или дверь, чтобы они могли прошмыгнуть внутрь и украсть что-нибудь вкусненькое. Простой, здравый смысл и хитрые, расчетливые глаза бабуинов сказали мне о многом. Почему ученые изо всех сил пытаются объяснить, а чаще просто отрицают то, что мне казалось таким очевидным?
А теперь возвращаемся снова к Джейн Гудолл. У нее не было высшего образования, и она не изучала психологию или этологию, когда начала наблюдать за шимпанзе в 1960 году. Наставник Гудолл, Луис Лики, считал, что ее недостаточная подготовка является в данном случае преимуществом, так как она не относилась предвзято к тому, что видела. Не подозревая, что у шимпанзе не было разума, она описывала их поведение способами, которые были научно запрещены, используя, например, такие слова, как мотивация, возбуждение и настроение. Она рассказывала о шимпанзе, как будто они были «личностями». Отслеживая их родословную, она дала им «детство», когда же описывала отдельных шимпанзе, то использовала личные местоимения он и она вместо общепринятого безличного местоимения оно. (Редактор известного британского научного журнала Nature заменил личные местоимения на оно в ее первой рукописи. Гудолл, в свою очередь, зачеркнула все «оно» и восстановила местоимения, позже сказав, что окончательный вариант, по крайней мере, «выявит тот факт, что шимпанзе бывают разного пола».) Ее поступок стоил ей очень дорого, поскольку ученые полагали, что использование местоимений «он» и «она» приравнивает шимпанзе к людям. Гудолл резко критиковали за антропоморфизм, и это привело к тому, что она не участвовала в научных конференциях долгие годы, а к ее работам относились с подозрением.
Но все это было задолго до того, как я встретила Гудолл в Гомбе. К тому времени, в 1987 году, она переубедила практически всех своих критиков, поэтому я была очень удивлена, когда она сказала, что не может заявить о том, что Дилли обманула Бетховена. За год до этого случая Гудолл опубликовала серьезную работу под названием «Шимпанзе в Гомбе: модели поведения»,
