имеются только разные социологии. Как ни хочется верить в близкую возможность синтеза главных социологических направлений в единую социологию, по поводу которой у занимающихся ею не будет коренных разногласий и взаимного непонимания, все же в данное время нет общепризнанного социологами учения о законах, проявляющихся в процессах, которые совершаются в общественной жизни и во всей своей совокупности обусловливают историческое движение и различные направления, темпы, формы и результаты последнего, наблюдаемые нами в действительности. Если в методологической части теории истории приходится, главным образом, подводить итоги под прочно уже добытым, то в этой, феноменологической части, мы вынуждаемся скорее лишь намечать программу будущих усилий теоретической мысли в области исторической науки.
Во всех четырех своих книгах историко-философского и социологического содержания я отводил много, и, быть может, даже слишком иногда много места изложению и разбору разных общих теорий и мнений по отдельным пунктам, за исключением разве только книги «Сущность исторического процесса», в которой особенно полно и подробно я изложил свои собственные мысли относительно этого предмета. После появления в свет названной книги, давно уже вышедшей из продажи, прошло более двадцати лет, в течение которых я много работал по самой истории и по её теории с социологией, не оставляя никогда вне круга своего внимания теоретического вопроса о сущности исторического процесса. Чтение лекций по теории истории заставляло меня, время от времени, пересматривать свои прежние взгляды в зависимости от приобретения новых исторических знаний и большего углубления в старые. Настоящий момент я счёл удобным для того, чтобы без всяких историографических обзоров, критических экскурсов и библиографических ссылок изложить общие итоги своих размышлений над проблемами теории исторического процесса.
Каждый историк имеет свое представление о том, как совершается история, – представление, вытекающее и из априорных предпосылок, без которых не обходится никакая научная работа, общее говоря, из всего миросозерцания историка, и из тех обобщений, которые складываются у него на основании собственного изучения им тех или других комплексов исторических фактов. Историк может не отдавать себе ясного отчета в своих априорных предпосылках, но они у него должны быть, их у него не может не быть, и если он не сам их для себя и вполне сознательно установил путём гносеологической критики, то это только значит, что происхождение их к его мысли чисто традиционное, не логическое, а психологическое. То же самое следует сказать и об обобщениях, к которым приводить историков изучение ими прошлого: и эти обобщения могут оставаться у них за порогом сознания, да и быть не столько результатами намеренного искания какихъ-либо обобщающих формул путём логического мышления, сколько непроизвольными выводами из фактов, возникающими тем же путем, каким складывается в практической жизни то, что мы называем житейским
