дружба? Что их объединяло? Разве что на одной улице жили, Индустриальной?… Папаша первого – директор мясокомбината, а мама – владелица местного салона красоты. И у папы Костальцева роман с географичкой Натальей Франсовной, о чем в знали, но делали вид, что нет. Отец же Хвалея заурядный пьяница. Хвалей, к тому же, вытянулся. Ростом был ниже всех, даже ниже нее, Даши Белой, ученицы 10-го «А», симпатичной, в общем-то, девочки, увлеченной Кафкой и фильмами Валерии Гай Германики, хотя не особо любила кино, больше книжки читала. «Властелин колец», «Гарри Поттер», Кафка, особенно «Америка» Кафки. Гулять – не гуляла. Скучно и однообразно было в их городе и пойти некуда. Никаких достопримечательностей. С удовольствием соглашалась участвовать в школьной самодеятельности, но это происходило всего лишь три раза в году: на Новый Год, на Восьмое Марта и на Двадцать третье февраля. Мероприятия происходили почти всегда одинаково по похожим друг на друга сценариям. Скукотища, в общем.
Даше очень хотелось подружиться, хоть с кем-нибудь, но с кем? Все ее отношения с одноклассниками ограничивались «привет-пока». Ни о какой дружбе она раньше и не помышляла. Мальчики, скорее всего, дружили друг с другом, но не все. Колю Пиноккио, прозванного так за длинный нос, вообще зачмырили и человеком не считали, потому что он не мог постоять за себя и плакал как девчонка, боясь ответить агрессией на агрессию. Он неплохой парень, но трусливый, прилежный в учебе и все такое, однако школа для него, наверное, ад. Он даже перемещался как-то боком и ближе к стенке, чтобы не получить пинком под зад, потому что обидеть его, то есть слабого, считалось святой обязанностью каждого уважающего себя «пацана». А ни один уважающий себя пацан, так мальчики друг друга называли, не позволит себя просто так унизить. Жалко Пиноккио.
Мария Петровна, училка по русской литературе, сидела за учительским столом, возвышаясь над классом, читала что-то гламурное в глянцевом журнале, медленно и с удовольствием поедая шоколад, ожидая окончания урока. Она озадачила учеников сочинением на тему «Как я провел(а) лето». Никто не галдел и не шумел в классе, даже странно, все усердно уткнулись в розданные листочки и сочиняли собственные каникулы. Даша ничего не сочиняла. Она написала, что ни на какие курорты не ездила, ни с какими мальчиками не знакомилась, никому не признавалась в большой и чистой любви. Написала о своей сестре, о ее жизни в общаге, о ее подругах, прошедших «Крым и Рим», как они выражались; о том, как попробовала вино, но оно ей не понравилось, кислое какое-то. Водка лучше. Ее хоть пьешь залпом, а потом закусываешь, а потом тепло по всему телу и так хорошо вдруг становится, краски появляются в серости будней. А еще про папку, который мог днем и ночью пялиться в голубой экран, лежа на диване. Ему было все равно что смотреть, лишь бы человечки бегали или портретики вещали.
Блин, так хотелось с кем-то посоветоваться, поделиться самым сокровенным, просто поболтать, в конце концов. Таня Павловская вроде ничего как человек. На танцы в Дом культуры ходит. Должна наверняка адекватно отнестись к Дашиному предложению дружбы. Только сидела она слишком близко к училке. Нет, ничем она не выделялась таким, подхалимажем, там, или еще чем-нибудь похожим, и подруг в классе вроде у нее не было… Да, надо с Таней стусоваться. С ней будет не скучно.
– Тань! – позвала Даша одноклассницу, догоняя ее после уроков. – Таня! Павловская!.. Подожди!..
– Чего тебе? – обернулась та у самых дверей, ведущих вон из школы.
– Отойдем? – попросила Даша, поравнявшись с Павловской, чтобы не мешать спешащей толпе учеников избавиться от груза школьных стен.
– Зачем? – спросила Павловская, однако последовала за Дашей к ближайшему окну.
– Понимаешь, – взяла Даша одноклассницу за руку, – я тут подумала, короче…
– Зацени, Костальцев, – заметил девочек Хвалей, шагавший к выходу в компании Костальцева и еще нескольких пацанов из паралелльного класса, – Белая с Павловской, как «голубцы»…
– Лесби, – поправил его Костальцев, вглядываясь в одноклассниц, быстро спрятавших руки за спины, будто пойманные с поличным воришки. – И кто из вас актив, а кто пассив?
– Отвали, Костальцев! – произнесла Павловская с вызовом.
– А то чё? – бесстрашно заявил Хвалей.
– Дратуй отсюда, придурок! – крикнула в адрес Хвалея Даша.
– Сама дура! – не растерялся Хвалей.
Дашей овладела вдруг такая страшная неприязнь к этому представителю мужского вида, что она едва сдерживала себя. На подоконнике нащупала чей-то учебник, забытый или просто оставленный, схватила его и запустила в Хвалея. Тот, естественно, увернулся, быстро среагировав, но был несколько обескуражен.
– Слышь, – выдавил он, – Белая! Ты чё, бешеная?
– Это у нее обострение осеннее, – придумал Костальцев и рассмеялся собственной выдумке. Вся компания засмеялась тоже, вторя лидеру.
– Ха-ха-ха, Костальцев,
