меня своею палкою.»
– Вот я-те дам, разбойнику, довольно! зашумел Грицко, хотел насыпать полную, так насыпь мне, не то я вас и с дедушкой вот этим батогом отпочиваю!
Делать нечего; прибежал чертенок к своему дедушке, зачал просить, кланяться, чтоб еще из сундука его один мешок денег нагресть.
Злится Водяной дед, ворчит-ругается, хочет своему любезному внуку палкой все бока отмять, а что делать, страшно и ему батога Грыцкина. «Ноди, «говорит, «разбойник, только смотри, последний мешок; больше не дам ни денежки, пусть он тебя батогом хоть измолотит всего.»
Выпросив позволение, чертенок поднялся на хитрости: не пошел искать большего мешка, а отрезал карман у пьяного подьячего, да как начал в него накладывать, чуть все деньги Водяного дедушки из сундука не повытыскал. Да как притащил его к Грицку, тряхнул в шляпу, так зараз и насыпал до верху. Л пьяный подьячий встал, да и не догадался порядком оглядеться, и с тех пор думает-не придумает, что с ним сталося. Кажись и много берет, и все в один карман кладет, а ничего не впрок, провалится-как-провалится!..
Грицко наш закопал яму, взял только из неё пригоршни грошей, да и отнес к своему Шляхтичу. Вот, говорит, черти прислали поземельные; только и могли наорать, а больше не спрашивай!
«Экой ты живущий, думает ИИИляхтичь, я думал, только мы его и видели, а он, поди-ко ты, еще с чертей гроши содрал!» Перестал Шляхтич больше Грицка на досаду наводить; случится работа какая, другого пошлет, а Грицко хочет идет, а хочет лежит-себе, да нежится. А, думает Грицко, покаялся шляхта поганая; я тебя научу знать, безмозглый поляк, что у всякого хохла золотой чуб, а уму-разуму и цены нет!
Похождение девятое
Прошел слух, что где-то за морем, в чужой земле, у одного пана владетельного есть дочь красавица; много сваталось за нее царей и царевичей, да то беда: повадилася к этой Панне красавице ходить по ночам сила нечистая, так ни одному жениху житья нет: перепятнает так, что смотреть страшно: кому ухо отхватит, кому нос оторвет: иной, бедняжка, встанет без руки, без ноги, и уж разве какой явится счастливой-догадливой, что спохватится, да за добра-ума тягу задаст. И объявил Пан тот всему народу и своему и чужеземному: кто, дескать, отвадит от дочери силу нечистую, за того и отдам ее. А дочь его Панна прекрасная, была что лебедь бела, щечки или ротик пунцовый, что твой алый мак махровый, а осаниста, величава, как заморская птица пава; глазком ли поведет, так душа и замрет, пройдется ли по двору широкому, так сердце и заходит ходенем!
Вот узнал это Грицко наш; «пойду-ко я,» говорит, «поженихаюся, попытать-не устать, а за спрос не откусят нос; потерять нечего, а может на нашу долю и достанется; а бы люди не помешали, а с чертями как не справиться.»
Попросился он у своего Пана. Шляхтичь радехонек, только бы он ушел, еще денег на дорогу дал. Пошел наш Грицко попытать счастья казацкого; взял с собою батог да свою люльку всегдашнюю спутницу, положил три цыбули в карман и отправился путем дорогою.
