движение самого общества, устраняющее его прежнее состояние [5]. Но теоретическая работа коммунистических партий, особенно правящих, сосредоточивалась на разработке некоей «идеальной модели» будущего, под которую затем подгонялась общественная практика. Однако жизнь часто шла иным путем, в соответствии с объективно складывающимися условиями. Стремление же заставить ее двигаться по умозрительно заданной схеме приводило к самообману, насилию над людьми и историей.
Следствием этого явился все больший разрыв между теорией марксизма и реальной политической практикой. В общественном сознании социализм стал отождествляться с образом сформировавшейся в ряде стран авторитарной командно-бюрократической общественной системы, которую никак нельзя признать в качестве посткапиталистического общественного устройства. Скорее всего, эта система, мысленный прообраз которой – казарменный коммунизм – подверг в свое время ироничной критике К. Маркс, представляла собой государственную монополию, утвердившуюся на реанимированной основе традиционных (докапиталистических) производственных отношений. Под видом социалистических преобразований были свернуты такие адекватные нынешнему уровню развития производительных сил механизмы общественного прогресса, как многообразие форм собственности и хозяйствования, конкурентные начала экономической жизни, товарно-денежные отношения, материальное стимулирование труда. Их место заняли, главным образом, прямые командные методы организации производства и общественной жизни в целом. С их помощью решались не проблемы посткапиталистического этапа общественного развития, а задачи, которые в других странах были реализованы в рамках капитализма (например, индустриализация).
Допущенные правящими коммунистическими партиями извращения в теории и практике руководства общественным развитием привели к утрате главного, что было в марксистской концепции социализма: понимания человека как цели, а не средства. Вместо этого сложилось представление о человеке как «винтике» государственно-бюрократической машины. Все это имело негативные последствия для общества, которое в конце концов было доведено до кризисного состояния. В таком же положении оказалось и само коммунистическое движение в целом. Думается, здесь весьма уместно будет привести предвидение М. Вебера, который в 1919 г. отмечал, что смелый русский эксперимент лишит социализм уважения и авторитета на последующие сто лет [6].
Коммунистическое движение с самого начала не было однородным в идейном отношении. На протяжении всей его истории в нем то и дело появлялись и сталкивались в непримиримой борьбе друг с другом различные группы, по разному интерпретировавшие существующую действительность, по разному понимавшие текущие и перспективные задачи деятельности своих партий и по разному видевшие пути решения стоящих перед ними социально-политических проблем. Идейные доктрины ряда таких течений внутри
