через всю комнату пожать ему руку. Руку, которую мистер Броуер и не думал протягивать ему, она лежала у него на коленях. И тут случилась довольно странная вещь: Броуер уронил газету, вскинул обе руки вверх и даже развел их немного в стороны, избегая рукопожатия. А лицо его исказил неподдельный страх.
Дэвидсон замер с протянутой рукой. Бедняга, он был в полном смятении и растерянности. Ведь ему едва исполнилось двадцать два – Господи, как же молоды мы были тогда! – и вид, и повадки у него были какие-то щенячьи.
– Извините, – самым серьезным тоном заметил Броуер, – но я никогда не пожимаю рук!
Дэвидсон растерянно заморгал.
– Никогда? – спросил он. – Как, однако же, странно… Но почему нет? – Я, кажется, уже говорил вам, было в нем что-то щенячье. Надо сказать, что Броуер с достоинством вышел из положения. Не просто с достоинством, но и с открытой (хотя и немного настороженной) улыбкой.
– Видите ли, я только что прибыл из Бомбея, – ответил он. – Очень своеобразный, густо населенный и грязный город, где полным-полно всяких заразных болезней, эпидемий и прочее. Тысячи стервятников сидят на городских стенах и ждут своей добычи. Я прожил там два года с торговой миссией и напрочь отвык от западной традиции пожимать людям руки. Знаю, здесь это может показаться глупым, странным, даже невежливым, и тем не менее никак не могу заставить себя сделать это. Буду страшно признателен, если вы извините меня и не станете держать обиды…
– При одном условии, – перебил его Дэвидсон.
– Каком же?
– Если вы немедленно усядетесь за стол и разопьете с нашим Джорджем по стаканчику виски, а я тем временем сбегаю за Бейкером, Френчем и Джеком Уилденом.
Броуер улыбнулся, кивнул и отложил газету. Дэвидсон, сложив колечком два пальца, показал мне, что все о’кей, и поспешил за остальными игроками. Мы с Броуером уселись за обтянутый зеленым сукном стол, но, когда я собрался налить ему виски, он поблагодарил, отказался и заказал себе отдельную бутылку. Я приписал это все той же странной суеверной боязни и промолчал. Я знал немало людей, до смерти боявшихся микробов и разной заразы, знал, что мнительность эта порой принимает весьма странные формы… думаю, что и вам известны подобные случаи.
Все дружно закивали в знак согласия.
– Славно все же оказаться здесь… – заметил Броуер. – Видите ли, там, в Индии, я избегал общения, да и вернувшись, тоже долго был довольно одинок. А человеку, знаете ли, негоже все время быть в одиночестве. Мне кажется, даже самые эгоцентричные и самодостаточные люди должны испытывать немалые страдания, будучи лишенными простого человеческого общения. – Произнес он это с изрядной долей пафоса, и я согласно кивнул. Я и сам испытал, что такое одиночество, темными ночами в окопах. И изведал еще более мучительное чувство, узнав о смерти Розали.
На душе у меня потеплело, и я даже начал испытывать к нему нечто вроде симпатии, несмотря на всю его эгоистичную
