етыре дня, в час, когда заканчивалась работа на фабрике-прачечной.
– Какашка в бумажке! – выругался Роки, останавливаясь на красный свет на пересечении Бэлфор-авеню с шоссе № 99. При переключении на вторую скорость коробка передач издала громкий скрежещущий звук. Первая скорость у «крайслера» не работала уже месяца два.
– Дай мне бумажку, и я тут же наложу в нее! – с готовностью отозвался Лео.
– Сколько сейчас?
Лео поднес руку с часами чуть не к самому носу. Когда часы почти коснулись кончика сигареты, выдохнул дым и всмотрелся в циферблат.
– Уже почти восемь.
– Какашка в бумажке! – Они миновали дорожный указатель с надписью ПИТТСБУРГ 44.
– Отсюда до самого Детройта ни одного патруля, – заметил Лео. – Да сюда ни одна собака не сунется, ни один человек в здравом уме и твердой памяти!
Роки включил третью скорость. Коробка передач издала тихий стон, а весь «крайслер» так и заколотило, словно в petit mal[2] припадке эпилепсии… Впрочем, вскоре судороги прошли, и стрелка спидометра медленно и устало начала подползать к отметке «40». Достигнув этой цифры, она так и застряла на ней.
Доехав до пересечения шоссе № 99 с дорогой под названием Девон-Стрим (на протяжении восьми миль последняя служила естественной границей между двумя поселками – Кресчент и Девон), Роки свернул на нее почти неосознанно, хотя в глубинах того, что с натяжкой можно было назвать его подсознанием, возможно, и ворочалось некое смутное воспоминание о старом Вонючем Носке.
С момента окончания работы они с Лео ехали куда глаза глядят. Был последний день июня, и срок, обозначенный в прикрепленной к ветровому стеклу «крайслера» карточке техосмотра, истекал ночью, ровно в 00.01. То есть примерно через четыре часа, нет, уже меньше чем через четыре. Неизбежность этого события воспринималась Роки как-то слишком болезненно. Лео же было наплевать. Все равно не его машина. К тому же выпитого им пива «Айрон-Сити» было достаточно, чтобы привести не только его, а вообще любого человека в состояние глубокого алкогольного ступора.
Дорога Девон петляла и вилась среди густого леса. С обеих сторон вплотную к ней подступали огромные дубы и вязы с пышными раскидистыми кронами. Казалось, они жили какой-то своей жизнью и, по мере того как на юго-запад Пенсильвании надвигалась ночь, все более наполнялись шелестом и движением тени. Место это было известно под названием Леса Девона. Прославилось оно после того, как здесь в 1968-м зверски замучили и убили молоденькую девушку и ее дружка. Парочка имела глупость остановиться в лесу, именно здесь затем и обнаружили «меркурий» 1959 года выпуска, принадлежавший молодому человеку. В машине были сиденья из натуральной кожи, на капоте – блестящая хромированная эмблема. Останки парня и его несчастной подружки обнаружили на заднем сиденье. А также на переднем, в бардачке и багажнике. Убийцу так и не нашли.
– Да фараоны сюда и носа не кажут, – заметил Роки. – На девяносто миль в округе ни одной живой души.
– Хренушки, – сказал Лео. Последнее время это милое словечко все увереннее лидировало в списке его наиболее употребительных выражений – и это при том, что общий словарный запас Лео составлял не более сорока слов. – Ты что, ослеп? Вон там город.
Роки вздохнул и отпил пива из банки. Огоньки, мерцавшие вдали, вовсе не означали, что там находится город. Но что толку спорить с пьяным в стельку парнишкой? То был новый торговый центр. Надо сказать, эти новые натриевые лампы действительно светили ярко. Не отрывая глаз от их молочно-белого сияния, Роки подогнал машину к обочине, к левому краю дороги, резко подал назад, отчего едва не угодил в канаву, и, наконец развернувшись, снова выехал на дорогу.
– Опля! – сказал он.
Лео рыгнул и хихикнул.
Они работали вместе в прачечной «Нью-Адамс» с сентября – именно тогда Лео был нанят Роки в помощники. Молодой, двадцатидвухлетний, с мелкими, как у грызуна, чертами лица, Лео походил на человека, которому в скором будущем светит изрядный срок. Он утверждал, что каждую неделю откладывает из зарплаты по двадцать долларов на покупку подержанного мотоцикла «кавасаки». Говорил, что собирается поехать на нем куда-то на запад, как только наступят холода. Он уже успел сменить мест двенадцать, не меньше, с того времени, когда шестнадцатилетним пареньком навеки распрощался с миром науки. В прачечной ему нравилось. Роки знакомил его с различными приемами стирки, и Лео искренне верил в то, что наконец учится Делу. Делу, которое непременно пригодится ему где-нибудь во Флэгстаффе[3].
Роки, по сравнению с ним чуть ли не старик, работал в «Нью-Адамс» вот уже четырнадцать лет. Об этом красноречиво свидетельствовали руки – бледные, как у призрака, изъеденные щелочью и отбеливателями. В 1970 году он четыре месяца отсидел за хранение незарегистрированного оружия. Жена его, ходившая в ту пору с огромным,
маленький, слабый, небольшой (
Город в штате Аризона. –
