пряжке.
– Если снова захотите увидеться, – крикнул им вслед Кви, – мы до дождей будем в роще деревьев монгонго у впадины О’чи.
– Им так немного нужно для счастья, – сказал Шаса, оглядываясь на маленькие танцующие фигуры.
– Да, они самые счастливые люди на земле, – согласилась Сантэн. – Но я все думаю, надолго ли.
– Неужели ты действительно так жила, мама? – спросил Шаса. – Как бушмены? Носила шкуры и ела коренья?
– И ты тоже, Шаса. Вернее, ты ничего не носил, как эти чумазые маленькие плутишки.
Он нахмурился, пытаясь вспомнить.
– Иногда мне снится темное место, вроде пещеры, и вода, от которой идет пар.
– Это термальный источник, где мы купались и где я нашла первый алмаз шахты Х’ани.
– Я хотел бы там побывать, мама.
– Это невозможно. – Он видел, что ее настроение изменилось. – Источник был в самом центре трубки Х’ани. Сейчас там главные разработки. Мы начали копать и уничтожили источник.
Они какое-то время ехали молча.
– Это было священное место людей сан, и все же они не пришли в негодование, когда мы… – Сантэн замялась, подбирая слово, и решительно закончила: – …когда мы осквернили его.
– Интересно почему. То есть я хочу сказать, что если какой-нибудь чужой народ превратил бы Вестминстерское аббатство в алмазную шахту?
– Когда-то давно я говорила об этом с Кви. Он сказал, что это место принадлежало не им, а духам, и что если бы духи не хотели, с этим местом ничего бы не случилось. Он сказал, что духи жили здесь очень давно и, может, им стало скучно и они переселились в другое жилище, как делают люди племени сан.
– Все равно не могу себе представить тебя одной из этих женщин. Кого угодно, только не тебя. На это никакого воображения не хватит.
– Было трудно, – негромко сказала Сантэн. – Так трудно, что невозможно описать, невозможно вообразить, но без этой закалки, без этой подготовки я бы не стала такой, какой стала. Понимаешь, Шаса, здесь, в пустыне, уже готовая сломаться, я дала клятву. Я поклялась, что я и мой сын больше никогда не будем нищими. Поклялась, что нам больше никогда не придется терпеть нужду.
– Но меня тогда с тобой не было…
– Вовсе нет, – покачала она головой. – Ты был. Я несла тебя в себе по берегу Скелетов, несла в жару через страну дюн, и ты был частью клятвы, когда я дала ее. Мы – порождение пустыни, дорогой, и выживаем и процветаем там, где другие терпят поражение и гибнут. Запомни это. Хорошенько запомни, милый Шаса.
На следующее утро они оставили слуг сворачивать лагерь и навьючивать лошадей, чтобы потом вернуться своим ходом, а сами с сожалением повернули в сторону шахты Х’ани. В полдень они отдохнули в тени большого дерева, положив под головы седла и глядя на деловитых маленьких ткачиков, которые добавляли новые ветки к общему гнезду величиной с растрепанный стог. Когда жара спала, поймали пасущихся лошадей,
