а слезы капают на письмо. Позавчера я схоронила маму. Она умерла в больнице от инфаркта, который с ней случился из-за ограбления нашей квартиры. Вынесли абсолютно все, вывернули даже лампочки. Воры действовали нагло. Когда они выносили и грузили мебель в машину, одна из соседок их спросила: „А что, Тоня переезжает, что ли?“ И один из воров ответил: „Видать, переезжает, мы грузчики, нас наняли, мы и таскаем!“ Наша семья в это время была на дачном участке, и вернулись мы к голым стенам. Мамочку мою тут же увезли в больницу, где она и умерла. Мне одно непонятно, куда они целую машину вещей увезли, да притом еще на глазах стольких людей. Неужели они не понимают, как тяжело людям видеть пустую квартиру, в которой после этого страшно находиться. Как они после этого живут, или у них нет ни сердца, ни мозгов? Какая их родила волчица, если не привила им чувство сострадания? Моя мама была очень добрым человеком. Она даже мухи за всю жизнь не обидела. Я не могу это пережить и все время плачу, а ведь я ношу ребенка, которого никогда не увидит моя мама и о котором она так мечтала. Дорогая Наталья Ивановна, научите молитве, которая найдет и покарает вора, убийцу моей мамы. И если это грех, то пусть он будет мой. Убивать таких гадов нужно!»
Встаньте на то место, где когда-то находилась украденная вещь, и говорите:
Ой вы, силы зла,
Ой вы, темные силы,
Явитесь ко мне сюда,
Несите острые вилы,
Сыщите след моего врага
И проколите ему бока,
Чтоб он от боли не мог бы спать,
Не мог дремать, не мог лежать.
Не смог бы сесть,
Не мог бы встать,
Не смог молитву прочитать.
Слушайте, великие силы тьмы,
Слуги дьявола – сатаны,
Кто украл мое – того терзайте,
Речь и зрение у него отнимайте.
Напустите на него глухоту,
Наведите на него немоту,
Обрядите его в маету,
В черную, кромешную слепоту.
Пусть он, вражина, мается,
Как сухая былина, шатается.
Пусть нутро у него болит,
Режет, колет, огнем горит,
Задыхается пусть и страдает,
Ни минуты покоя не знает,
Разум, ум свой теряет,
Вместо хлеба говно хватает,
Ест его и грызет,
Кровь свою, а не воду пьет,
Купается в ней, задыхается
И собственной тени пугается.
Ноги его пусть ломаются,
Руки не поднимаются.
Крошатся зубы и кости,
В зеницы ему острые гвозди.
Будь мое дело споро,
Нет ему отговора.
Не избыть его, не отмолить,
Никому его не перебить.
Дело в дело. Слово в слово.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь.
Аминь.
Чтобы человек раскаялся в содеянном
Из письма:
«Дорогая наша Наталья Ивановна, здравствуйте! Сесть за письмо к Вам меня заставила обида. Мне семьдесят шесть лет, и я понимаю, что мне, как и всем старикам, отпущено совсем мало времени. Как это тяжело осознавать, что подходит час, когда ты умрешь. Вспоминая прожитые годы, удивляешься тому,
