джентльмен…мачо. – улыбался Боннер. – Не забудьте пригласить на его свадьбу.
– Он будет жить, не так ли, доктор? – вопросы так и сыпались.
– У меня никогда на этот счет не было сомнений.
Боннер лениво почесал левую щеку, с трудом сдерживая самообладание. Плач стал ему порядком надоедать.
– Спасибо тебе Иисус, Дева Мария, ты услышала мои мольбы.
Слезы сеньоры Мендез усилились, она в очередной раз перекрестилась и в порыве неудержимой радости бросилась на шею врача.
– Спасибо вам, сеньор сирухано, Господи как я вам благодарна, – она душила его своими короткими, крепкими ручонками, придавливая пышной грудью диафрагму Лиама.
– Сеньора…сень…ора…Мен…Мендез, – запыхался Боннер, – отпустите меня. Мне тяжело дышать. Это мой долг…Черт возьми…Не стоит меня за это благодарить. Отпусти меня, толстая сучка.
Последние слова были высказаны хриплым шепотом и не услышаны никем, даже самой мексиканкой, чьи уши были заложены потоком радостных известий. Неизвестно, сколько еще бы продолжалась «пытка» врача, не подоспей на помощь седовласый мужчина с редкими тонкими усиками. Это был отец Хоакина, Хорхе. Он взял под руку жену и сказал ей пару слов, значения которых Лиам не понял. Перевод был не столь важен. Главное, она от него отстала, хотя и продолжала пускать слезы радости.
– Простите, ее г-н Боннер, – мужчина пожал руку Лиама, – материнское сердце.
– Понимаю, – отдышался Лиам.
– Она очень впечатлительная. А когда речь идет о собственном ребенке, эмоции усиливаются в сто крат, – отец вздохнул. Он держался достойно, хотя глаза выдавали пережитое потрясение. – Благодарю вас, доктор. Мы все вам очень верили, и вы нас не подвели.
Глава Мендез стал подзывать по очереди остальных членов семьи, чтобы и они выразили врачу чувство признательности.
– Карлос – старший брат Хоакина. Изабель – сестра…то есть моя дочь.
– Я догадался, – засиял Лиам, чуть прищурив кобелиные глаза. – Очень рад.
Девушка в туго натянутых джинсах и синей блузке, с отчетливо вырисованным рельефом верхней части тела, заставила Лиама ненадолго позабыть об усталости.
– Орнелию вы знаете, – сеньор Мендез имел в виду свою супругу, не подпуская ее близко.
– О да, конечно. – Боннер вскинул обе руки. – Простите, но я должен вас покинуть. Ваш сын скоро встанет на ноги, но ни в коем случае не пичкать его мексиканскими специями, перцем и чем-нибудь в этом роде. Ясно ли я выражаюсь?
– Мы будем выполнять все ваши инструкции, – торжественно заявил Хорхе Мендез.
– Вот и прекрасно. – Лиам обрадовался финишной прямой в разговоре, стараясь более не растягивать ее лишней любезностью. – Берегите себя.
Родственники Хоакина уходили под сдерживаемый, плач счастья матери. По мере их удаления, тишина вновь воцарялась в полупустом
