style="font-size:15px;"> Кровь прилила к щекам Диего, и он, никогда не поднимавший руки на женщину, испытал огромное желание залепить сестрице пощечину.
– Какая разница? Диего, не хмурься… – Лукреция странным образом повеселела. – В конце концов, оно ведь того стоило, верно?
Отвечать Диего не стал.
Мануэль сам отыскал Диего.
– Здравствуй, братец, – сказал он нарочито бодрым тоном. – Вижу, ты уже готов… предстать.
Он был слегка пьян, а потому хамоват больше обычного. И приобняв Диего, Мануэль сдавил его плечо.
– А у меня к тебе дело… важное.
– Денег не дам.
Мануэль скривился.
– Послушай… в последний раз!
– Прошлый раз был последним. И позапрошлый. И до того каждый раз, когда у тебя случаются долги, Мануэль, ты клянешься, что это в последний раз. Но мне надоело. И Каэтане надоело, что ты тратишь ее деньги, будто собственные.
– Вот, значит, как?! – Темные глаза Мануэля нехорошо блеснули. – Нажаловалась? Старая стерва! Значит, ее деньги? А по какому праву она считает эти деньги своими? Распоряжается, тратит. Ты говоришь, что я трачу много? Но мои долги – это мелочь по сравнению с тем, что тратит она! Того и гляди вовсе нас без наследства оставит!
И в голосе его было столько искреннего возмущения, что Диего поразился: неужели брат и вправду полагает, будто имеет какие-то права на состояние Каэтаны?
– И не сдохнет никак… Вот посмотришь, мы останемся ни с чем!
– Уходи!
– Значит, ты не поможешь родному брату? – деловито осведомился Мануэль. – Обречешь его на позор?
– Порой я жалею, что я твой брат.
– А уж я как жалею! Не будь тебя, я бы попал в этот дом. И тут уже… Хотя и ты, дорогой чистоплюй, не растерялся.
– Уходи!
– Что, Диего, неприятно слышать правду? А меж тем я все о тебе знаю!
– Ты не знаешь ничего.
– Да неужели? – Мануэль не желал уходить. – Скажи-ка, сложно было окрутить старого извращенца? Ничего, Диего, я понимаю, на войне все средства хороши, а кто ему яд дал? Ты или женушка, когда сообразила, что вот-вот случится скандал?
Диего не собирался бить брата.
Как-то так получалось, что он изначально избегал стычек с Мануэлем, отчего тот уверился в собственной силе и ловкости. И потому удар этот стал для него неожиданностью. Мануэль не удержался на ногах, засипел, хватаясь за живот.
– Т-ты…
– Завтра ты уберешься из дома. – Диего не испытывал ни тени раскаяния, напротив, глубочайшее удовлетворение. – И сделаешь так, чтобы ни я, ни Каэтана больше о тебе не слышали.
– Ты еще п-пожалеешь. – Он с трудом, но поднялся. – Вы оба пожалеете!
– Потом был вечер… обыкновенный, как мне казалось поначалу. – Диего устал, то ли от самой истории, то ли от того, что
