дохода, а в неурожайные годы, которые стали всё чаще случаться, вообще оказывались убыточными… Поначалу пытались компенсировать убытки за счёт социальных пособий. Их – и то, понятное дело, не полностью, – стали выплачивать только в районном центре. Остальные – выживайте, как хотите. Тогда у нас в селе частью из жалости, частью, чтобы обезопасить себя от ненужных проблем, – в старом коровнике подальше от села сделали что-то вроде богадельни. Подремонтировали этот коровник, привезли кое-что из старой мебели, одежды… туда скоро сами сбрелись старики, алкаши из ближайших разорённых сёл… не много, десятка три-четыре… Их стали подкармливать с двумя условиями: и близко не подходить к селу, и чтобы не бузили. Они, конечно, понемногу подворовывали с полей на самогон… Но в целом вполне мирно сосуществовали… Но тут начались проблемы с деньгами «на развитие села». Не знаю, что там реально происходило, то ли их действительно перестали давать, то ли их стали придерживать на более высоких уровнях – самим стало не хватать. Но как тогда все говорили, эти деньги сначала стали поступать с большими задержками и не в полном объёме, а затем их и вовсе перестали переводить. И тогда наши районные мародёры решили обложить усиленным оброком оставшиеся живые сёла вроде нашего. Обставлено, понятное дело, всё было чинно-благородно: нагрянули со всевозможными проверками, обложили штрафами… Народ возмутился и отказался платить. А они ещё больше стали звереть. Прислали целую банду судебных исполнителей, полицейских, прокуроров…
Лицо Рубика перекосила злая усмешка:
– Я как-то приехал домой и застал отца у его любимого детища – селекционной теплицы. Её всю разворотили. Типа, «поступил сигнал», что он в ней выращивает наркотики. Ничего, конечно, не нашли, но даже не извинились, а только оставили целую кипу штрафов, исполнительных листов, налогов… Вернулся я не в себе. Внутри меня трясло. Тренировку провёл кое-как. Лаврентич – он любил наблюдать за нашими тренировками: любовался дочерью, – после тренировки пригласил в дом. Я думал, он мне скажет что-то вроде: ещё одна такая тренировка – и будешь искать себе другую работу. Но он мне налил хорошего коньяку и когда я выпил, спросил, что у меня случилось. Я ему рассказал о своей последней поездке к родителям. «Вот волчары поганые, – сказал Лаврентич и хлопнул меня по колену. – Ничего, я что-нибудь придумаю. Ты, главное, не бери в голову и нормально работай». И он действительно придумал. Глава администрации нашего городка – он был младшим братом Лаврентича, – откопал какой-то, хрен знает, когда принимавшийся, генплан развития Города. И по нему выходило, что село моих родителей должно входить в административный район Города, которым стал наш городок. Не дожидаясь, чем закончатся административные тяжбы, начальник полиции нашего городка – он был братом второй жены Лаврентича, которую он продолжал вполне прилично содержать, только дом ей
