как на средство, при помощи которого он мог извлекать интересующие его познания из полезных книг. Поэтому он не стремился овладеть языками в совершенстве, даже русскою грамотою он владел не вполне безошибочно. Но трудно сказать, было ли это проявлением действительного незнания или же это было выражением того пренебрежительного отношения ко всем внешним формам жизни, каковое он слишком ярко обнаруживал в течение всей жизни, и тем сильнее, чем чувствовал себя самостоятельнее и независимее. Такое предположение находит себе подтверждение и в том, что Суворов делал с годами в русской грамоте больше ошибок, хотя при этом много занимался, читал и писал.
Суворов-мальчик в семье жил одиноко и воспитывался один. Ему до некоторой степени принадлежало и инициатива действий: хотел учиться – учился, нет – нет. Хотел учиться в одном направлении – шел по этому направлению, выбирал другое – шел по тому. Дети, предоставленные самим себе, – а Суворов, по-видимому, был именно в таком положении, – или становятся отчаянными лентяями, бездельниками и шалопаями, или же учатся очень усердно и прилежно, но именно в том направлении, каковое они признают излюбленным. Выход из этой дилеммы обусловливается двумя обстоятельствами: природными качествами детей и домашней обстановкой. В отце Суворов видел образец труда, работы, любовь и уважение к печатному слову и постоянную деловитость. От природы, видимо, Суворов имел также прекрасные задатки. Поэтому духовная жизнь Суворова направилась к книжному познанию, побудила мальчика к занятиям, чтению и познанию. Пример труженика отца укрепил и усилил эту потребность. Благо, библиотека у отца была очень порядочная.
Книги в библиотеке Суворова были преимущественно военного содержания, поэтому Суворов с детства стал жить военною жизнью. Военная жизнь вообще представляет собою идеал и главный предмет воображения детей. Геройские подвиги, победы, лишения и походы – вот фантазия детей. Если к этому прибавить постоянное чтение военных книг, а затем одиночество мальчика, то нисколько не станет удивительным, что мальчик всем существом своим отдался данному направлению. У детей сильно работает познавательная сторона жизни, но у многих из них еще сильнее работает фантазия. Мечты, воображение и фантазия развивают и плодят те образы, те картины, ту жизнь, каковые в данный момент у ребенка наиболее развиты в его познании и составляют наибольшее тяготение. Суворов, сын генерала, живет в военной среде, читает книги о военных подвигах, естественно, его познания полны событий военной жизни; поэтому его мечты, воображение и фантазия полны военных картин. Предоставленный себе самому, живущий своею собственною головою, Суворов весь отдался военной жизни и только и видел в своей фантазии, во сне и наяву, что быть воином, быть великим воином, полководцем, прославиться.
Беда в том, что он к этому не годился. Суворов был мальчик маленький, хилый, слабый и тщедушный. Ему ли переносить лишения и труды военной жизни. Ему ли мечтать о том, что для его организма непосильно… Так думал отец его и порешил направить сына в гражданскую службу. Можно себе представить весь ужас духовного разлада маленького Суворова!.. Все его существо наполнено известными стремлениями и побуждениями, а ему ставят преграду… Да и почему ему не быть военным!.. Разве потому, что он мал ростом и слаб силами?… Но ведь силы, крепость, выносливость и сопротивляемость можно развить, укрепить и закалить…
И вот тихий, кроткий, замкнутый и погруженный в книги мальчик вдруг срывается, взлетает на лошадь и мчится в поле. Дождь, ветер, холод, непогода, вьюга. Что ему за дело, – все это ниже его, все это ему нипочем… Мало ли что впереди! А прискакав домой усталый и голодный, утолив голод, он опять принимается за книги… Не странно ли: благовоспитанный мальчик, вместо игры, забав со сверстниками, занимается, как уличный мальчишка, скаковой забавой в дождь, грязь и непогоду. Не хорошо… Волчок и дичок… Таков и был маленький Суворов… Такова была его натура. Она не походила на натуру других детей. Он не тяготел к детям, потому что они не представляли для него интереса… Но и другие чуждались его, потому что он был такой… странный…
Итак, странности стали проявляться у Суворова с детства. Это, однако, не были странности, а только лишь поступки мальчика, который не был похож на других детей, а потому и поступал не так, как другие. К таким чрезвычайным поступкам побуждали его два двигателя: образы фантазии и желание закалить себя. И тот и другой импульсы были очень сильные и потому естественно, что мальчик им подчинялся.
Суворов-мальчик имел пылкий ум, необыкновенно живую фантазию, страстную, дикую, неудержимую натуру и железную волю, а все это выражалось в том, что он действовал так, как он хотел, и именно так, как хотел он. В этом и заключались его детские странности.
Стремления отца повести его по пути гражданской деятельности очень огорчали мальчика и заставляли его еще больше уходить в себя и замыкаться.
Только счастливая случайность заставила отца Суворова переменить свое решение и отдать сына в военную службу. Одиннадцатилетний Суворов был записан в Семеновский полк рядовым. Еще три года после того он прожил дома. Теперь он мог предаваться своим
