суды, многих бунтовщиков оштрафовали, кое-кому определили сроки, от года до пяти, некоторых, особо буйных, даже лишили права проживания в штате. А затем, в начале 1843 года, состоялись выборы, проведенные «хартистами» и вошедшие в историю как «чудовищные». Многие мемуаристы, а вслед за ними и историки, утверждают, что проходили они в обстановке террора, – «везде бродили патрули милиции, работодатели запугивали работников увольнениями, землевладельцы угрожали арендаторам расторжением договоров». Вполне возможно, так оно и было, но, как бы то ни было, в итоге победили кандидаты от «Закона и Порядка», не слишком преуспевшие в городах, однако поддержанные большинством арендаторов. А победив, сразу же провели закон, согласно которому право избирать предоставили всем, платившим налоги «не менее одного доллара», однако избираться по-прежнему могли только «свободные обладатели собственности стоимостью не ниже 134 долларов и 7 центов». Особо забавно, что избранные от «понаехавших» депутаты первым делом (их ведь было больше) отменили старинные, еще XVII века штрафы за пьянство, богохульство и сквернословие, а затем, несмотря на протесты фермеров, и уже данное чернокожим «старожилам» право голосовать (вновь негры получили его очень не скоро).
Что касается Томаса Дорра, то он какое-то время скрывался в Бостоне, бедствовал, поскольку семья отказалась присылать деньги, попытался зарабатывать адвокатурой, но проиграл три иска подряд и потерял репутацию, мыкался по дешевым гостиницам, страдая от депрессии, а потом, получив письмо отца с требованием «ответить за свои прегрешения под угрозой лишения наследства», осенью 1843 года вернулся в Провиденс. Был арестован, предстал перед судом, который намеревался превратить, как он писал, в «поле героической битвы титана с произволом». Однако не преуспел. Жюри игнорировало политические спичи, рассматривая только вопрос о нарушении закона, а здесь у подсудимого не было никаких аргументов в свою защиту, так что приговор оказался суровым: пять лет одиночного заключения и пожизненная каторга. Тут, правда, включилась семья, полагавшая, что «бедняжка Том наказан достаточно», засуетились бывшие «дорристы», быстро набиравшие влияние, и уже в 1845-м Дорр – «во имя гуманности и гражданского согласия» – был освобожден. Правда, уже в состоянии помешательства средней степени. Так что, к печали восторженно встретивших его поклонников, активного участия в общественной жизни больше не принимал. В 1851-м его восстановили в гражданских правах, в 1854-м – опять «во имя согласия» – приговор задним числом отменили, заменив «двумя годами уже отбытого заключения», а через пару месяцев он умер. Не знаю, было ли ему, живущему безвыходно (только прогулки по парку) в имении отца, известно о деле «Лютер против Уэбстера» – безуспешной попытке «дорристов» добиться признания законности своих действий в Верховном суде, – но совершенно точно, никакого участия ни как юрист, ни как участник событий он в этом деле не принимал. Впрочем, узнай Томас Уилсон Дорр от какого-нибудь доброго волшебника,
