– лавке, их встретил невысокий белобрысый парнишка со стрижкой «под горшок», с виду немногим старше Ивана.
– Санчес, – с картинным полупоклоном, отставив ногу и помахав рукой в области коленок, представил его Гарри. – Наш редактор, ценитель и кормилец.
Санчес смущенно улыбнулся и покраснел.
– А это – приезжие иностранцы, принц Джон и странствующий рыцарь сэр Вульф из Лукоморья. Мы имели счастье, или несчастье, или, так сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло – познакомиться сегодня в переулке Башмачников. Они пришли мне на помощь в некой весьма щекотливой ситуации, незваные, но желанные. И они будут жить у тебя. В смысле, у нас.
– Друзья Гарри – мои друзья! – не прекращая улыбаться, молвил красильщик. – Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты! Правда, у нас тут немножко не прибрано, богемная жизнь, понимаете сами, но зато все свои. У вас багаж?
– Да, с вашего позволения. Не могли бы вы помочь донести? Но если вам тяжело, мы сами… – царевич двинулся на улицу, Серый и Санчес – за ним.
– Ого, – крякнул хозяин, взвалив на плечо мешок. – Что у вас там – чугун?
– Золото, – отозвался Иван из-под другого мешка.
Рыцарь Вульф скривился, как от зубной боли.
Санчес споткнулся на ровном месте.
– Шутка, гы-гы, – сказал Серый, делая царевичу страшные глаза.
– Гы-гы, – старательно выговорил Иванушка.
– Гы-гы, – задумчиво повторил Гарри с крыльца.
Красильщик оказался словоохотлив, и пока мешки несли до второго этажа, успел поведать новым знакомым, что красильня раньше принадлежала его отцу, что когда тот умер и завещал предприятие ему, он, Санчес, учился в гуманитарной гимназии, каковую ему и пришлось покинуть в связи со вступлением в наследство. Тем более, что его все равно бы к весне выгнали за хроническую неуспеваемость, нарушение режима и непочтение к преподавателям, несмотря на неплохие отцовские денежки, которые тот платил за образование своего единственного отпрыска. Рассказал он, но скорее, не как о факте, а как о забавном недоразумении, что дела в красильне со смерти отца идут неважно, что сколько бы он ни старался (а не старался он нисколько) – клиенты и работники разбегаются, и оставленные родителем капиталы тают не по дням, а по часам.
– И что ты будешь делать, если разоришься?
Санчес ухмыльнулся и скинул мешок на пол в одной из комнат.
– Не если, а когда. Это вопрос времени, чувствую я. Не выходит из меня красильщика. Что делать буду? Стану трубадуром, буду бродить по свету с Гарри, играть на тамбурине, петь его песни…
– А он действительно минисингер? – глаза Иванушки вспыхнули с новой силой.
– Да, конечно! Самый лучший, какой только есть на свете – а мне их немало приходилось повстречать на своем веку – и в гимназии, и за время знакомства с Гарри. Вы слышали, наверное, баллады «Король и шут», «Рыцарь и чудовище», «Родник»?
