Домик в Коломне. Александр Пушкин

      А чтоб им путь открыть широкой, вольный,

      Глаголы тотчас им я разрешу…

      Вы знаете, что рифмой наглагольной

      Гнушаемся мы. Почему? спрошу.

      Так писывал Шихматов богомольный;

      По большей части так и я пишу.

      К чему? скажите; уж и так мы голы.

      Отныне в рифмы буду брать глаголы.

      Не стану их надменно браковать,

      Как рекрутов, добившихся увечья,

      Иль как коней, за их плохую стать, —

      А подбирать союзы да наречья;

      Из мелкой сволочи вербую рать.

      Мне рифмы нужны; все готов сберечь я,

      Хоть весь словарь; что слог, то и солдат —

      Все годны в строй: у нас ведь не парад.

      Ну, женские и мужеские слоги!

      Благословясь, попробуем: слушай!

      Ровняйтеся, вытягивайте ноги

      И по три в ряд в октаву заезжай!

      Не бойтесь, мы не будем слишком строги;

      Держись вольней и только не плошай,

      А там уже привыкнем, слава богу,

      И выедем на ровную дорогу.

      Как весело стихи свои вести

      Под цыфрами, в порядке, строй за строем,

      Не позволять им в сторону брести,

      Как войску, в пух рассыпанному боем!

      Тут каждый слог замечен и в чести,

      Тут каждый стих глядит себе героем,

      А стихотворец… с кем же равен он?

      Он Тамерлан иль сам Наполеон.

      Немного отдохнем на этой точке.

      Что? перестать или пустить на пе?…

      Признаться вам, я в пятистопной строчке

      Люблю цезуру на второй стопе.

      Иначе стих то в яме, то на кочке,

      И хоть лежу теперь на канапе,

      Всё кажется мне, будто в тряском беге

      По мерзлой пашне мчусь я на телеге.

      Что за беда? не всё ж гулять пешком

      По невскому граниту иль на бале

      Лощить паркет или скакать верхом

      В степи киргизской. Поплетусь-ка дале,

      Со станции на станцию шажком,

      Как говорят о том оригинале,

      Который, не кормя, на рысаке

      Приехал из Москвы к Неве-peке.

      Скажу, рысак! Парнасской иноходец

      Его не обогнал бы. Но Пегас

      Стар, зуб уж нет. Им вырытый колодец

      Иссох. Порос крапивою Парнас;

      В отставке Феб живет, а хороводец

      Старушек муз уж не прельщает нас.

      И табор свой с классических вершинок

      Перенесли мы на толкучий рынок.

      Усядься, муза: ручки в рукава,

      Под лавку ножки! не вертись, резвушка!

      Теперь начнем. – Жила-была вдова,

      Тому лет восемь, бедная старушка

      С одною дочерью. У Покрова

      Стояла их смиренная лачужка

      За самой буткой. Вижу как теперь

      Светелку, три окна, крыльцо и дверь.

      Дни три тому туда ходил я вместе

      С одним знакомым перед вечерком.

      Лачужки этой нет уж там. На месте