мрамора.
Таня бросила собачье мясо в слегка проржавевшее ведро с водой и развела огонь на полу.
– А что вы рисовали, Антон? Натюрморты? Пейзажи там всякие, я не знаю, или портреты?
– И пейзажи, и портреты. Пару выставок даже провел в Манеже.
– Ух, ты. Я тоже раньше на выставки ходила. Но в кино, конечно, чаще бегала. Обожаю «Унесенные ветром», их иногда в «Иллюзионе» крутили. А еще «Красотку». Вы, наверное, не рисуете сейчас?
Антон горько усмехнулся и посмотрел на свои огрубевшие пальцы. Он вспомнил, как писал в Римини морской пейзаж. Антон стоял босиком на песке, зажав зубами кисть, быстро набрасывая на мольберте лазоревой краской крадущиеся к берегу гребни волн. Солнце начинало садиться, вокруг бегали загорелые дети, а вдалеке на горизонте медленно проплывал огромный океанский лайнер. На пляже еще было полно людей, лениво подставлявших свои тела лучам заходящего светила. Рядом с ним стоял мальчик, с интересом следящий за его работой. Антон потрепал мальчика по голове и улыбнулся его маме, итальянке в серебристом парео…
– Ой, а я не спросила, может, вы сырое мясо больше любите?
– Мне без разницы, Таня. Но раз уже огонь есть, давайте прожарим.
Наконец Таня закончила готовку, и они с Антоном сели ужинать. За окном издалека раздавались одиночные выстрелы.
Антон сосредоточенно пережевывал мясо и изредка поглядывал на робко жующую Таню. Девушка напомнила ему «Даму с горностаем» Леонардо. Такие же тонкие руки. Или нет, скорее, Жиневру ди Бенчи.
Закончив есть, Антон взял девушку за руку и потянул к себе. Таня, опустив глаза, обвила руками его шею. Потом расстегнула на нем куртку и стала покрывать поцелуями грудь…
Когда они остановились и, шумно дыша, лежали, обняв друг друга, Таня спросила:
– У тебя есть кто-нибудь?
Антон усмехнулся.
– Никого.
Девушка опустила глаза и тихо ответила:
– А у меня есть один… он приходит раз в неделю и… когда закончит, дает мне мясо. Если бы не он, я бы давно умерла. Как и все. Он вообще-то добрый, хоть и по-русски почти не понимает. Саидом его звать, завтра прийти должен…
Таня накинула куртку Антона и бесшумно выскользнула из комнаты. Антон закурил и задумчиво пускал кольца табачного дыма в потолок. Разговор с девушкой напомнил ему о прошлом. Его картины: пейзажи, натюрморты, портреты – все они, скорее всего, давно истлели, сгнили или сгорели в огне войны. Ему казалось, что он напрочь забыл обо всем этом, но разговор с девушкой пробудил в нем воспоминания и, закрывая глаза, он снова и снова видел холсты, краски и кисти.
Войдя, Таня легла рядом и положила ему голову на грудь. Потом, помолчав немного, сказала:
– Я хочу уйти отсюда, слышишь?
Антон приподнялся на локте и посмотрел на девушку сверху вниз.
– Через час я выхожу из сектора. Я могу взять тебя с собой, но это опасно.
