бы никогда такое даже в голову не пришло, – восторженно шептал мужчина, – придумщица моя…
– Я же Таис…
– Кто бы сомневался… Как же я тебя обожаю!
Два красивых молодых тела, переплетаясь и купаясь в живительном виноградном нектаре, исполняли вечную в подлунном мире мелодию любви. И большие яркие звезды вместе с Селеной молчаливо взирали на такую картину. А, может быть, даже завидовали, со своей высоты и давности существованья точно зная, что ничего нет прекраснее вот этой самой любви?
Ах, виноградное ложе… Каким же оно оказалось пьянящим в ту ночь! Сладкий ягодный нектар наполнил тела любящих живительной силой, словно, вместе с ними тоже вознося гимн вечной Природе, ее красоте и гармонии.
Когда утром Таисия открыла глаза, Юрий уже не спал. Он любовался женой, ожидая ее пробуждения.
– Виноградная моя! – были первые слова, обращенные к ней.
И Юрий обрушил на нее шквал таких же страстных поцелуев, которыми награждал ночью.
Уступая натиску супруга, женщина поймала себя вдруг на мысли, что вот эта, уже расцвеченная утром любовь, которую ей сейчас дарят, схожа с некой избыточной сладостью, сладостью чрез меры, что ли.
После ночи, когда она была вся так изсласкана и изнежена, такая необычайная гармония воцарилась в ней, что хотелось просто тихо лежать и прислушиваться к себе.
Что-то произошло с ней ночью. Но что? Она не могла понять. Но что-то случилось – это точно. Потому что ТАК она никогда еще себя не ощущала. Она чувствовала себя, как некий сосуд, наполненный до краев, что ли. Сосуд… Таисия вдруг вспомнила короткий предутренний сон. Она на морском берегу, вокруг ее ног снуют мальки рыб и креветки… И тут волной намывает амфору. Да, именно – амфору. Она так явственно всё помнит. Тая берет емкость в руки, освобождая от накрутившихся на нее водорослей вперемешку с ракушками. Амфора красива, изящна, разукрашена греческим орнаментом и очень крепко закупорена пробкой. Женщина пытается ее открыть, но безуспешно. Именно в этот момент она просыпается.
И сразу же оказывается в пылких объятиях супруга…
– Хочу сейчас окунуться в море, – сказала Тая, когда остатки минералки Юрий лил ей на руки, и она освежала водою лицо.
– Я тоже, – Юрий вздохнул, – но тогда мы смоем с себя виноградную ночь…
В его глазах промелькнуло сожаление.
– У нас впереди еще другие ночи, – успокоила Тая мужа, погладив его по липкому от ягодного сока плечу.
Было девять утра, когда они решили спускаться к бухте.
– Погоди, – Тая подняла вверх голову на крону дерева, под которым они стояли. – Нам так хорошо было под этой дикой сливой… И она – молчаливый свидетель нашего пиршества любви…
– Пиршества… Как здорово ты сказала, – супруг пылко обнял Таисию.
– Давай ее отблагодарим, – предложила женщина.
В глазах Юрия возник вопрос.
– Можно ее корни укутать нашей виноградной периной…
– А
