егка пугающая.
В огромном двухъярусном пентхаусе, на сто третьем этаже с видом на Центральный парк и небоскребы, ей было очень комфортно днем. Ей нравилось наблюдать за шумным городом и быстрым течением жизни, бродить по улицам, рассматривая яркие рекламные щиты и гудящие машины. Но с наступлением темноты она будто остывала, время останавливалось, и одиночество безжалостно убивало её изнутри. Иногда, ночью, она вздрагивала во время сна и просыпалась вся в слезах, тяжело дыша, будто за ней гонится стая волков, включала музыку и снова пыталась уснуть.
Этой девушке пришлось стать очень сильной, чтобы не просто жить, а именно выжить.
Сейчас её богемный образ восхищает миллионы людей, знаменитое лицо притягивает к себе вспышки фотоаппаратов, но почти никто не знает, какую тайну хранит в себе Дэвис, – ни надоедливые журналисты, ни коллеги, ни персонал.
Лишь недавно, спустя много лет, она начала по чуть-чуть забывать чудовище и темную комнату, но каждый раз она съеживалась, услышав где-нибудь имя Кипера или встретив человека с похожими чертами лица.
Она просидела в темной комнате так много времени, что однажды с ужасом осознала, что начала забывать черты собственного лица.
И это была её лучшая драматическая роль первого плана, за которую она не получила «Оскар».
Её жизнь началась с чистого листа только лишь в 25 лет, только тогда, когда её мучитель исчез из жизни навсегда.
Исчез из её мира, но не памяти. Он лопнул, как мыльный пузырь, оставив мыльную жидкость на асфальте.
– Первый раз?
Первый раз я ощутила себя знаменитой, когда увидела толпу молодых людей, стоявших в огромной километровой очереди. Они тянули ко мне руки и кричали, скандировали мое имя… они все пришли именно ко мне, пообщаться, получить автограф, посмотреть на меня и сфотографироваться со мной.
Это было для меня очень ново и, честно говоря, сбило с толку…
…я летела на большой скорости на своей красотке (тогда я водила сама) на собственное интервью на следующий день после презентации фильма «Дежавю по-американски», мотор ревел, как зверь… руки крепко сжимали руль, ясные глаза прокладывали маршрут. Чтобы отвлечься от страха, я предалась воспоминаниям о школе, я вспомнила школьную столовую, наш желтый школьный автобус и своих одноклассников, как мы мечтали попасть в старую пиццерию на 353 Cambridge Street. Тогда я жила с тетей в Бостоне, штат Массачусетс.
В то время тетя прививала мне любовь к церкви и балету, заставляла читать классическую литературу, а я – наперекор всем попыткам сделать из меня хорошую девочку – отрывалась на всю катушку. Каждый раз, нахулиганив, я улыбалась во все тридцать два зуба и убегала. Мне часто влетало от тети – она считала меня несносной девчонкой. А я не хотела меняться!
Однажды я покрасила котенка розовыми красками, в другой раз притащила в дом брошенных щенков, которых позже тетя благополучно отдала в приют. Я не могла сидеть на одном месте. Я всё время была чем-то занята. Мне всё было интересно. И я старалась не думать о смерти своих родителей. Просто молилась за них ночью, когда никто не слышал и не видел моего заплаканного веснушчатого лица.
Мне нравилось экспериментировать с одеждой с раннего детства и разрисовывать лицо «взрослыми красками». Я могла обкромсать джинсы или сделать какие-то брошки и аксессуары из разных материалов. Когда тетя уезжала по делам, и я оставалась одна, то бежала к магнитофону и включала музыку на всю громкость, дурачилась и пела перед зеркалом. Но после того как однажды соседи не выдержали шума и пригрозили тёте Розе заявлением в суд, мне очень сильно влетело. Задница горела неделю! Но это не остановило меня на следующий день снова включить музыку на всю громкость, и, подняв средние пальцы в воздух, я отправила соседям пламенный привет.
В школе у всех учителей на устах было мое имя. И их страшно раздражал мой хруст суставами, они постоянно повторяли: «Дэвис, ну сколько можно?» Я хихикала, и все сразу начинали смеяться. Да, да… школьный автобус… желтый школьный автобус забирал меня, как обычно, на Tremont Street, я плюхалась на первое сидение, которое было закреплено за мной, и кричала: «Трогай, Тим!» И мы ехали в адскую школу, где наши мозги перегружались ненужной бредятиной. Временами мы посмеивались над учителями (за их спинами, конечно), услышав наш шепот, они отворачивались с недовольными лицами.
Я помню, в первых классах я сидела с Сидом. Мы тыркали карандашом парты и громко смеялись. Учительница Дебора Стронг, полная женщина со странной дикцией, часто ругала нас. Но нам было все равно.
И вот… мои руки крепко держали руль, и я смотрела на людей, которые жаждали моего внимания. Их было несколько тысяч человек, и все они толкались в тесной очереди. Вот в тот момент я поняла, что стала знаменитой. Ну, скорее еще не знаменитой, но хотя… да… Потом меня узнали в супермаркете, затем – на заправке… Это было впервые.
Часть
