для посадки и 180 метров – даже на поле, а не на бетонной полосе. И планировать с неработающим двигателем он может, не падая камнем, как турбореактивные машины.
Михаил механически, отработанным движением дернул рычаг стоп-крана на себя, перекрыл бензокран, поставив его в положение «бензин выключен», рычаг газа в «0». Двигатель встал, но не так, как всегда, теряя обороты, а почти сразу. Перед капотом торчала лопасть винта. Михаил перевел рычаг шага винта в нейтральное положение, чтобы винт не создавал сопротивление воздуху.
Сашка испуганно притих в правом кресле, поглядывая то на землю, то на Михаила. Придется садиться на вынужденную посадку. Раньше Михаилу проделывать это не приходилось.
Вот вроде бы слева убранное поле и длина подходящая. Не ошибиться бы – двигатель не работает, уйти на второй круг или подтянуть газком не получится.
Михаил заложил левый вираж, потеряв еще метров сто высоты, нажал кнопку рации.
– Я – борт 35516, остановка двигателя, иду на вынужденную. Нахожусь в районе Новохвастовичей.
Повторить сообщение или дождаться ответа Михаил уже не смог – рация перестала работать, лампочки на панели погасли.
– Электропитание накрылось, – крикнул Сашка.
– Вижу, – отозвался Михаил.
Сашка перекрестился, хотя никогда раньше Михаил не видел, чтобы он носил крестик. Михаил крестик носил – на серебряной цепочке. Повесили, когда бабушка крестила. Сам же Михаил в Бога не верил и в церковь не ходил.
Земля приближалась. Михаил выровнял самолет по курсу, немного подобрал штурвал, выпустил закрылки. Должны сесть, поле длинное – метров триста, с лихвой хватит. Приборы не работали, но трубка Пито скорость показывала – 100.
«Еще чуть – и сажусь», – решил Михаил. Он мягко подвел биплан к земле, притерся к стерне колесами. Подпрыгивая на комьях земли, стуча колесами, самолет понесся по полю.
– Слава Богу, сели! – перекрестился Сашка.
И только Михаил хотел сказать «Не кажи гоп…», как самолет колесами угодил в канаву. Была бы скорость поменьше – обошлось бы. Потому как не канава даже, а ложбинка была. Но самолет задрал хвост, завис на мгновение и скапотировал, перевернувшись на спину. Треск, удар, пыль! Последнее, что Михаил запомнил – как его выбросило через разбитый фонарь кабины.
Казалось, после аварии прошли всего-навсего минуты, когда Михаил пришел в себя. Первым делом в голове мелькнуло: «Как там Сашка? Жив ли?»
Михаил разлепил глаза, опершись на локоть, привстал и огляделся. Что за чертовщина? Нет самолета, и Сашки нет. Вот поле, а самолета нет. Должен же быть след от скапотировавшего биплана?
Михаил встал, описал круг. Решительно ничего, никаких следов. Может, отполз в беспамятстве? Опять не то – не мог же он уползти на километр? На вынужденную он шел в районе деревни Новохвастовичи. Речка там еще была – на запад
