культурной бездны между народом цинь и племенами царства Чу (которое не относилось, по общему признанию, к центральным государствам).
Новые доказательства находим в письмах, которые отправили родственникам призванные в армию Цинь, найденных в другом захоронении, относящемся к тому же самому периоду и расположенном в том же месте. Автор одного из писем жалуется на то, что местные жители на этой недавно покоренной территории не повинуются оккупационным войскам. Он предупреждает получателя его письма не ездить на эти «новые территории», которые населяют «разбойники». О такой взаимной враждебности также упоминается в дошедших до нас литературных источниках, таких как в пророческом высказывании о том, что, «даже если в царстве Чу останется всего лишь три семьи, это будут подданные Чу, которые разгромят Цинь». Такие чувства обнаруживаются в случае любой военной оккупации, но они, несомненно, во многом служат усилению ощущения того, что эти две стороны (завоеватели и завоеванные народы) относятся к чуждой и враждебной культуре23.
Такой раскол между царством Цинь и центральными государствами зафиксирован в праве Цинь, как это видно из юридических документов, найденных в Юньмэне24. Таким образом, к завершению периода Сражающихся царств с мыслью о том, что Цинь в культурном отношении отличалось от других частей старой сферы Чжоу, а также от южного царства Чу, по традиции никто просто не согласился, как внутри царства Цинь, так и за его пределами, но существовал еще формальный принцип в практике правления династии Цинь.
Такого рода результат прекрасно ложится на фактуру наших нынешних моделей периода китайской истории до возникновения империи. Во время правления династии Чжоу обширная область, включавшая большую часть долины реки
Хуанхэ, центральное и нижнее течение Янцзы, а также до известного предела область современной провинции Сычуань, была связана общей высокой культурой. В период Сражающихся царств по мере постепенного исчезновения наследного дворянства образцы и воплощения этой культуры утрачивались. В то же время с привлечением простолюдинов на государственную службу, прежде всего через внедрение всеобщей воинской повинности, все больше проявлялись местные провинциальные черты тех, кто ретивее других отдавался этой службе. Так как правители династии Цинь внедрили самые полные формы новых учреждений, появилась возможность для достижения самой высокой степени региональной интеграции и национального самоосмысления.
Одним из важных элементов этой модели данного периода считалось повышение социальной мобильности. С отменой государственных постов, передаваемых по наследству, народ из низов аристократии и даже простолюдины получили шанс подняться по разрядной лестнице в армии и правительстве, прихватив с собой свое прирожденное понимание музыки, трапезы, литературы, религии и других аспектов жизни. Такая новая социальная мобильность нашла
