Шишка на вертушку, – так она объявила мне об этом.
Мы никогда не говорили по телефону «ККБ» или «вертолет», потому что у ККБ были роботы, которые подслушивали телефонные разговоры, и эти роботы реагировали на ключевые слова.
Инсталляция в Висконсине была частью серии под названием «Живое слово» – Аманда шутила, что на эту серию ее вдохновили вертоградари, потому что всячески запрещали нам что-либо писать. Аманда начала со слов из одной буквы – «я», «а», «о», потом перешла на двухбуквенные – «ты», потом на слова из трех букв, из четырех, из пяти. Она всякий раз пользовалась другими материалами – рыбьи потроха, дохлые птицы, убитые утечкой химических отходов, унитазы из снесенных домов, которые Аманда собрала, наполнила растительным маслом и подожгла.
На этот раз она писала слово «капут». Она уже рассказала мне об этом раньше и добавила, что это ее сообщение.
– Кому? – спросила я. – Посетителям галерей? Мистерам Большая Шишка?
– Им самым, – ответила она. – И ихним миссис Большая Шишка тоже.
– Ох, наживешь ты себе неприятностей.
– Ничего, – ответила она. – Они все равно не поймут.
Она сказала, что проект идет хорошо: прошел дождь, пустыня расцвела, куча насекомых, а это пригодится, когда пора будет наливать сироп. Аманда уже закончила букву «к» и наполовину управилась с «а». Но текс-мексиканцы заскучали.
– Значит, нас двое таких, – сказала я. – Я жду не дождусь, когда меня отсюда выпустят.
– Трое, – поправила Аманда. – Двое текс-мексиканцев и ты. Значит, трое.
– А, да. Ты отлично выглядишь – хаки тебе идет.
Она была высокая и напоминала обветренных, поджарых девушек-землепроходиц из кино. Пробковые шлемы и все такое.
– Ты и сама недурно смотришься, – сказала Аманда. – Ладно. Береги себя.
– Ты тоже. Не позволяй этим текс-мексиканцам тебя изнасиловать.
– Они не посмеют. Они думают, что я сумасшедшая. А сумасшедшая может и хозяйство отчекрыжить.
– Я не знала! – Я принялась хохотать. Аманда любила меня смешить.
– Откуда тебе знать? Ты ведь не сумасшедшая. Ты ни разу не видела, как эти штуки извиваются на полу. Спокойной ночи, приятного сна.
– И тебе приятного сна, – сказала я, но она уже повесила трубку.
Я сбилась со святцев – не могу вспомнить, какого святого сегодня день, – но годы могу считать. Я посчитала на стене карандашом для бровей, сколько лет я знаю Аманду. Как в давнишних карикатурах про заключенных – четыре палочки и одна их перечеркивает, вместе пять.
Давно – с тех самых пор, как она пришла к вертоградарям. Так много народу из моей прошлой жизни было оттуда – Аманда, и Бернис, и Зеб; и Адам Первый, и Шекки, и Кроз, и старая Пилар;
