как бутоны по весне. Это только снаружи кажется, что они ничего не делают. Некоторые вертоградари могли очень подолгу находиться «под паром».
– А где я буду спать? – спросила Аманда.
Мы осматривали комнату Бернис, когда явился Бэрт Шишка.
– Где моя маленькая девочка? – заорал он.
– Не отвечайте, – сказала Бернис. – Закройте дверь!
Мы слышали, как он ходит в большой комнате; потом он зашел к нам в комнату и схватил Бернис. Он стоял, держа ее под мышки на весу.
– Где моя маленькая девочка? – повторил он, и меня передернуло.
Я и раньше видела, как он это проделывает, и не только с Бернис. Он просто обожал хватать девочек за подмышки. Он мог зажать кого-нибудь из девочек за грядками с фасолью во время переселения улиток и притвориться, что помогает. А потом пустить в ход лапы. Он был такой мерзкий.
Бернис извивалась и корчила злобные гримасы.
– Я не твоя маленькая девочка! – заявила она, что могло означать: «Я не твоя», «Я не маленькая» или «Я не девочка».
Бэрт воспринял это как шутку.
– А где же тогда моя маленькая девочка? – сказал он упавшим голосом.
– Оставь меня в покое! – заорала Бернис.
Мне было жаль ее, и еще я понимала, как мне повезло: Зеб вызывал у меня разные чувства, но мне никогда не приходилось его стыдиться.
– Пойдем теперь к тебе, – сказала Аманда.
Так что мы двое снова спустились по лестнице, а Бернис, еще краснее и злее, чем обычно, осталась дома. Мне было жаль ее, но не настолько, чтобы отдать ей Аманду.
Люцерна не слишком обрадовалась, узнав про Аманду, но я сказала, что это приказ Адама Первого; так что она ничего не могла поделать.
– Она будет спать в твоей комнате, – строго сказала Люцерна.
– Она не против, – ответила я. – Да, Аманда?
– Конечно не против, – сказала Аманда.
Она умела говорить очень вежливо, но получалось так, что это она делает одолжение. Люцерну это задело.
– И ей больше нельзя носить эту ужасную крикливую одежду, – добавила Люцерна.
– Но это совсем новые вещи, – невинно заметила я. – Нельзя же их взять и выбросить! Это будет расточительство.
– Мы их продадим, – сказала Люцерна сквозь зубы. – Деньги нам пригодятся.
– Деньги нужно отдать Аманде, – заметила я. – Ведь это ее вещи.
– Я не возражаю, – тихо, но царственно произнесла Аманда. – Они мне ничего не стоили.
Потом мы пошли ко мне в закуток, сели на кровать и засмеялись, зажимая рот рукой.
Когда Зеб вернулся домой тем вечером, он ничего не сказал. Мы сели ужинать вместе, и Зеб, жуя запеканку из соевых гранул с зеленой фасолью, смотрел,
