сжигать заживо на медленном огне, но князь наш сегодня добр и дает великую поблажку.
– Да, точно, сжигать таких надо, – кивали в толпе. – Ишь, какая зараза-то выросла!
А поблажка для директора была такая, что папа взял большой топор, поплевал на руки, взмахнул им – все замерли сразу, и даже директор больше не кричал и не стонал. А потом – раз! Тупой стук, и покатилась голова. Губы еще кривились и глаза открывались – я сам видел!
Но папа-то был каков – с одного удара!
Потом он спустился с помоста, снял свой колпак, бросил его назад помощнику, обнял нас обоих за плечи, и мы вместе пошли домой. К маме.
– Ну, что, Миха, – спросил папа. – Учиться профессии когда начнешь?
А Миха подумал, подумал, а потом сказал солидно, почти как взрослый:
– Через месяц, пап. Вот дай от этой гимназии отдохнуть немного – а потом учи.
Вокруг шумела площадь. Папу хлопали по плечам, жали руку, приглашали в гости, кланялись издали вежливо. Но он мотал головой и говорил, что обещал сегодня дома быть. Вот, с сыновьями будет ужинать и о жизни говорить. И все кивали уважительно. Потому что кто еще о жизни мог знать больше, чем городской палач?
Непобедимый
Принц Аджах был известным на весь мир непобедимым борцом на поясах. Весь год до обязательной ежегодной очередной войны с очередным врагом королевства он только и делал, что разъезжал по стране, выискивал в каждом городе главного местного силача и обязательно боролся с ним на поясах. И всегда выигрывал, укладывая огромного местного борца аккуратно плашмя на спину. После этого всенародного действа под громкую музыку и возбужденные вопли толпы был пир на весь мир – это тоже была традиция. Поэтому во всех городах и селах ждали с нетерпением, когда же принц Аджах приедет к ним. Побороть его никто и не мечтал, но вот пир… Пир – это да! И еще – разве просто побыть рядом с великим силачом, то есть, даже с величайшим силачом и непобедимым борцом, да еще и принцем и даже маршалом и главнокомандующим – разве одно это уже не счастье?
Ваньо был простым пастухом в своем селе. Но он тоже мечтал о приезде принца. Для этого Ваньо каждое утро делал зарядку, а потом бегал по холмам и лесам за баранами и овцами, иногда специально пугая и подгоняя их, чтобы бежали резвее.
Еще он поднимал тяжести. Целыми днями он поднимал встречающиеся валуны, или таскал на спине молодого барашка. А иногда, поднатужась, взваливал на плечи опоясанную ремнем тушу старого барана-вожака и тащил его на себе под неумолчное баранье «бэ-э-э». Отара слышала голос вожака и бежала, куда вел их пастух Ваньо.
Вечером, сдав скот владельцам, Ваньо обливался холодной колодезной водой, надевал чистую праздничную рубаху, вышитую красными крестиками по вороту и рукавам, и шел к месту сбора всех селян, к харчевне, стоящей на выезде из села. В ней всегда останавливались проезжающие через село купцы, потому что пиво у них тут варилось
