Лушин. Он тебе связь с торговлей отлаживает, а другой компаньон, Рафаил Хомчик, по части кооперации заправляет. Сколько ты сейчас кооперативов контролируешь и вкладываешь в них свои денежки для отмывания?
– Простите, Сергей Владимирович, но вы, по-моему, перебрали лишнего. – Котенев встал и застегнул пиджак. – Я, пожалуй, пойду.
– Сядь, все одно не выпустят, пока не закончим разговора, – почти ласково посоветовал Куров, и Котенев послушно опустился в кресло.
Разговор перестал ему нравиться, но диктофон он все равно не выключил, хотя и мелькнуло такое желание, когда снова опустил руку в карман за сигаретами.
– Господь велел делиться, – наливая Котеневу коньяк, заметил Сергей Владимирович, – особенно с тем, кто сильнее тебя. Но зачем применять силу? Два разумных коммерческих человека всегда могут спокойно договориться. Так? Тем более что ты, дорогой мой Михаил Павлович, настырно вторгаешься туда, где все давно принадлежит другому человеку.
– Это кому же?
– Мне! – просто сказал Куров.
– Вот так вот, да? – насупился Котенев, несколько ошарашенный и возмущенный. – А как же насчет прав человека?
– Каких прав? Как нарушать то, чего нет? Это все на бумаге писано, а на деле? Это ты нарушаешь законы бизнеса. Дай мне процент и жируй спокойно, как карась в пруду. А я тебе обеспечу защиту и поддержку, вместе с режимом наибольшего благоприятствования. Короче, предлагаю стать моей дочерней фирмой на обоюдовыгодных условиях. Соглашайся, не прогадаешь.
– Фантастика, – развел руками Михаил Павлович. – Позвольте спросить, на чем основывается ваша столь упрямая уверенность в том, что предложения сделаны по адресу? Вдруг вы заблуждаетесь, принимаете желаемое за действительное?
– Ну-ну, – улыбнулся Куров, – не надо передергивать и строить из себя невинную девочку-гимназисточку. Я же сказал, что давно за тобой наблюдаю, и не просто наблюдаю, а документирую свои наблюдения. Могу предоставить для ознакомления некоторые копии, если есть желание убедиться.
– Есть. – У Михаила Павловича нехорошо заныло под ложечкой и возникло чувство незащищенности, словно он, как глупый мышонок, привлеченный запахом сыра, влез в западню-мышеловку, а она захлопнулась. Дать бы сейчас Сергею Владимировичу в зубы, так, чтобы, обдирая костяшки пальцев, всадить кулак глубоко, вкладывая в удар силу злости и отчаяния. Нет, драться кулаками нельзя, надо драться хитростью, осторожностью, быть изворотливым и умным, чтобы защитить свою собственность и независимость в делах. Хватка у Курова мертвая, но, может быть, удастся ее хотя бы немного ослабить?
– Артем! – позвал Куров.
В комнату вошел тот самый парень с наглыми светлыми глазами и подал Курову темную папку. Слегка наклонившись, шепнул что-то своему хозяину на ухо, а тот ответил слабой улыбкой, движением руки отослав Артема прочь.
– Прошу. – Сергей Владимирович через стол подал папку Котеневу.
Михаил
