успел – Котенев резко двинул его в солнечное сплетение, а когда согнутый его ударом Ворона сломался пополам, добавил сверху по почкам.
Анашкин рухнул ему под ноги, захлебываясь слюной и блевотиной, корчась от жуткой боли и кривя рот в беззвучном крике, пытаясь протолкнуть в себя хоть немного воздуха, впитавшего гнилые запахи помойки.
– Забудь навечно мой телефон, – наклонившись к его лицу, прошипел Михаил Павлович. – Еще раз объявишься, прибью!
Выпрямившись, он с размаху пнул ногой Григория и не оглядываясь пошел прочь…
На остановках автобусов все так же толпился народ, взблескивали стеклами двери магазина «Зенит», впуская и выпуская покупателей, бойко торговала мороженщица в обшарпанном киоске, со всех сторон облепленном страждущими, клонилось к закату усталое солнце, утомленно взиравшее на извечную суету огромного, загазованного, грязного и перенаселенного города, казалось целиком состоящего только из камня и толпы людей, среди которых терялись хилые островки чахлой зелени.
Котенев слегка подрагивавшей рукой отпер дверь машины и тяжело плюхнулся на сиденье – экое несуразное получилось свиданьице. Угрожает еще, вымогатель, шантажист несчастный! И Виталий хорош, нашел кому доверить передать приветик из своего далека, отыскал гнусную блатную рожу, дал телефон, совершенно не подумав, кому и что он доверяет.
Михаил Павлович плавно тронул с места, вырулив на оживленное шоссе – сейчас останутся позади старое здание станции метро и темно-красная пожарная часть с каланчой, а вместе с ними и, наверное, уже пришедший в себя посланец из зоны, валяющийся около мусорных баков на задворках шашлычной. Забыть о нем, наплевать и забыть, больше не сунется!
Настроение было поганым, и всякое желание хоть чем-то помочь бедному Виталику Манакову абсолютно пропало…
Глава 5
Вопреки надеждам и ожиданиям Манакова, Ворона позвонил Михаилу Павловичу далеко не сразу по возвращении в Москву. До их встречи в Сокольниках произошло еще множество совершенно различных событий.
В столице из родни у него осталась только тетка – немолодая, прижимистая и пьющая. Помня об этом, Ворона прямо с вокзала отправился на поиски спиртного и только потом заявился к ней.
Приняла она его неласково – поджала губы провалившегося беззубого рта и уставилась на племянника сухими маленькими глазками. Поздоровавшись, Григорий выставил на стол купленную бутылку и, скинув куртку, уселся на стул. Тетка молча собрала закусить, подала стаканчики, вилки, нарезала хлеба. Выпили.
– Жить-то у меня полагаешь? – сложив руки на животе, поинтересовалась тетка, разглядывая племянника, словно барышник, оценивающий лошадь на ярмарке в воскресный день.
– Где же еще? – изумился Гришка. – У меня тут площадь была, права имею.
– А тебя пропишут?
– Пропишут, если ты поперек вставать не станешь. Да и тебе чего одной мыкаться. Небось персональной пенсии не заслужила?
– Кормилец, –
