путем и платить пошлину, чтобы получить от моего друга Джакобо Савелли свободный проход и надежную охрану. С этой целью он построил башню над этой дорогой, и однажды я собственными ушами слышал, как он приказал спустить опускную решетку перед отрядом генуэзских купцов за то, что они не хотели дать то, что он от них требовал. Помнится, это было по три кроны с головы, бархатное платье для хозяйки и десять прекрасных восковых свечей для часовни замка. Но я более чем уверен, что мы на верном пути, так как вижу белую гору, остроконечной вершиной уходящую в облака.
– Что касается вершины, то вы правы, – сказал молодой рыцарь. – Но, клянусь святым Георгием, замок я вижу так же, как зубцы крепости моего отца в Англии.
– Поедем дальше, стен, может быть, не видно за вершинами, – ответил Бембо, пришпоривая своего мула.
– А разве Борджиа при своем последнем опустошительном походе в Тоскану не мог разрушить эту крепость, принадлежащую его известному врагу?
– Тогда, мой повелитель, пожалуй, эту ночь нам придется провести хуже, чем я полагал, – со вздохом ответил священник.
– Как, мессир Пьеро Бембо, вы вечно будете забывать мои строгие приказы и называть меня повелителем, открывая мое инкогнито? – гневно воскликнул иоаннит. – Я вовсе не желаю, чтобы во мне признали Альфонсо д’Эсте, сына герцога Феррарского.
– Да разве это опасно? Ведь Борджиа употребляют теперь все усилия, чтобы угодить нам, – покорно проговорил священник.
– Поэтому-то они и опасны, – ответил иоаннит. – Борджиа вероломны, и, если бы я был в их власти, они принудили бы меня заключить адский брачный союз с их демонической дочерью.
– Тише!.. Нас легко может услышать кто-нибудь из свиты, а мы можем доверять только одному Вильяму Бэмптому, – заметил рыцарь солнца. – Положим, все они – честные ребята и англичане до мозга костей, но они и понятия не имеют о коварстве этой страны и обманчивое здешнее вино часто принимают за честное пиво.
– Тогда, монсиньор, – простите, я хотел сказать, досточтимый брат, – хотелось бы мне знать, что заставляет вас ехать в Рим? Ведь кто боится волка, тому нечего прятаться в его логовище! – начал снова Бембо.
– Если вообще для Борджиа есть что-нибудь святое, так это будет предстоящий христианский праздник, – возразил иоаннит. – В бесчисленном множестве паломников наше прибытие останется незамеченным, и, в то время как город будет находиться и их руках, они не допустят такого вопиющего преступления, как оскорбление одного из своих товарищей. Но, – с возрастающей горячностью прибавил он, – никто не знает лучше тебя, Пьеро, что влечет меня в Рим. С тех пор как мой отец настолько ослеплен заботами и политикой, что не хочет верить ужасным историям, рассказываемым об этой современной Гарпии, Лукреции Борджиа, и желает женить меня на ней, я поклялся собственными глазами увидеть правду, а если он и тогда будет настаивать на своем решении, я дам обет безбрачия,
