в общежитие помещали – надеялись, знакомая обстановка даст толчок мозгу на восстановление… да ты его на днях навещала, хоть это-то помнишь?
Я не ответила. Что-то здесь не сходилось…
– Рану открой! – вдруг приказал. Голосом невыносимо уверенным, будто он бог на земле, а остальные – паства. Привык пациентами командовать…
А что, пусть глядит. Может, чего дельного присоветует. В инфаркт не впадет, надеюсь, они ж на собаках насобачились, понавидались всякого.
Аккуратно отлепила на руке пластырь. Рана не заживала, все в том же виде и пребывала.
Он вперил внимательный взгляд в мое обнаженное пластилиновое мясо.
– Да-а… – резюмировал. – Этого мы и боялись.
Я вернула пластырь на место.
– Ну и?
– Одно могу сказать точно. Ты должна прямо сейчас пойти со мной в институт. Это надо исследовать. Попробуем тебя перезапустить, вдруг получится оживить. Мозг ведь у тебя живой? Живой. Результат не гарантирую, но обещаю попробовать.
– Перспективный вердикт, – усмехнулась.
– А что ты хотела?! – вскинулся он.
Что я хотела? Что я хотела…
– Где Таня? – спросила в упор о главном. Пока лапшой мозг не завесил.
Он дернулся. Дернулся! И в сердце у меня бухнуло. Что с моим ребенком?!
– В надежном месте.
– Где именно? – сменила жесткий тон на мягкий, просительный.
– К тебе ее приведут, когда сдашься.
Издевается. Определенно, издевается. Шантажирует ребенком!
Ну, погоди, ты первый начал.
– Егорка! – прокричала, приоткрыв двери. – Иди сюда, папа зовет!
Академик изменился в лице, самодовольство как ветром сдуло.
– Ты! Что ты… не-ет… не посмеешь! – просипел. Голос пропал, ага.
– Еще как посмею! – ухмыльнулась. – Говори, собака, где Таня?
Ну, он и сказал, что не знает, где моя дочь. И никто не знает. Мол, в тот же день, четвертого июля, когда случилось несчастье и маму увезли в клинику, он забрал ребенка из садика и определил в «Теплый дом» – известный в городе приют для попавших в сложную жизненную ситуацию детей. А вскоре – через несколько дней – она оттуда исчезла.
Я печенкой почувствовала – не врет. Потому что за дверью стоял и стучался Егор, войти рвался. Единственный, поздний, долгожданный и желанный ребенок. Папаша аж посинел.
Я не монстр. И не Чикатило. Покинула их по-английски.
Раскинув руки, валялась на травке, в лесу на полянке, глядела на звездное небо и думала. А что, если все так и есть, как сказал академик? На правду похоже… про психушку Егорка ведь тоже упоминал.
Но тут вспомнила взгляд Лехи. Не был он сумасшедшим, хоть режь. И тем более шелковым растением. Больные глаза замученного человека ясно кричали: «Беги!» Соврал академик про Леху. И словам его нет веры. Мужик умный, что хошь на раз-два придумает. Явилась нежданная, но желанная
