станет лидером Центральной Европы – причем даже без применения своих могучих вооруженных сил. В итоге Германия все же добилась этого, но лишь к концу XX в. Австро-Венгрия продолжала существовать, что само по себе было большим успехом, а множество населявших ее народов извлекали выгоду из пребывания внутри более крупного политического и хозяйственного целого. Италия постепенно модернизировалась и развивала свою промышленность.
Экспозиции выставки, посвященные европейским колониальным владениям, указывали на то, сколь значительное могущество приобрела в течение предыдущих столетий столь малая часть мира. Европейские страны господствовали почти всюду: либо напрямую – создавая колониальные империи, либо косвенно – контролируя все прочие страны посредством экономических, финансовых и технологических рычагов. Железные дороги, порты, телеграфные линии, пароходное сообщение и промышленность – все это повсюду в мире создавалось на основе европейских знаний и, как правило, управлялось европейскими компаниями. В XIX в. мировое преобладание Европы усилилось как никогда, поскольку научная и индустриальная революция дала ей – по крайней мере, на время – преимущество перед другими культурами. В 1-й «опиумной войне», которая произошла в 1830-х гг. между Великобританией и Китаем, англичане применили пароход «Немезида», обладавший металлическим корпусом и превосходивший выставленный китайцами флот из джонок, конструкция которых не менялась веками. В 1800 г., перед тем как начал формироваться этот разрыв, страны Европы контролировали около 35 % земного шара; к 1914 г. этот показатель составил 84 %[16]. Конечно, этот процесс далеко не всегда был мирным, и несколько раз европейские державы были близки к войне из-за новой добычи. Но к 1900 г. порождаемые империализмом трения, казалось, стали ослабевать. В Африке, на Тихом океане и в Азии было уже практически нечего делить, и существовало, как считалось, негласное соглашение, не допускающее внезапных захватов земель у таких переживающих спад государств, как Китай или Османская империя, – хотя их слабость делала их лакомыми кусочками для империалистов.
Принимая во внимание такое могущество и процветание Европы, а также очевидные и разнообразные достижения предшествующего столетия, кажется невероятным, что все это могло быть так просто отброшено. Многие европейцы, подобно родителям Стефана Цвейга, полагали, что подобное безрассудство было попросту невозможно. Страны Европы были взаимозависимы, их экономики пересекались слишком сильно, чтобы допускать войну. Война была бы нерациональна, а рациональность очень ценилась в те времена.
XIX в. был веком наступления разума по всем направлениям – от геологии до политики. Из-за этого многие считали, что и человеческая жизнь в целом будет становиться разумнее… Чем больше люди будут знать о природе, о себе и обществе, тем чаще они будут принимать
Kennedy,
