Он не без оснований указывал на то, что Германия помешала другим европейским державам напасть на Англию в ходе этого конфликта. Более того, он своими собственными руками подготовил для англичан план кампании, который после проверки офицерами германского Генерального штаба был отправлен в Лондон. Было удивительно, продолжал он, что британцы всерьез считали, будто германский флот строится для войны с Англией, тогда как на самом деле было вполне очевидно, что он нужен Германии для поддержания ее собственной империи и морской торговли. Однажды Британии предстоит обрадоваться тому, что германский флот существует, – и случится это тогда, когда в Лондоне поймут, что Япония, в отличие от Германии, отнюдь не является верным другом.
В любой другой момент англичане могли бы и не обратить внимания на слова Вильгельма, но они появились в печати как раз тогда, когда гонка вооружений на море вошла в новую зловещую фазу, а все предыдущее лето прошло в ожидании германского нападения. Кроме того, на Балканах как раз возник серьезный кризис вокруг Боснии – да и трения между Германией и Францией по поводу Марокко тоже могли, как многим казалось, привести к войне. Хотя многие просто восприняли интервью как еще одно свидетельство неуравновешенности кайзера, Айра Кроу немедленно подготовил для министерства иностранных дел свой анализ этой публикации, где заключал, что она – лишь часть общих усилий Германии, нацеленных на усыпление бдительности британского общества. Сторонники усиления флота также призывали увеличить расходы. Министр иностранных дел сэр Эдвард Грей делал все от него зависящее, чтобы успокоить умы, и в частном письме другу сокрушался: «Из-за германского кайзера я постарею до срока; он похож на линкор с работающими машинами, но без руля – рано или поздно он во что-нибудь врежется, и это будет катастрофа»[360].
В тот раз дело едва не кончилось как раз такой катастрофой, но произошла она в Германии и едва не покончила с кайзером. Один человек из его ближнего круга писал: «Все общество сначала было охвачено замешательством, а потом – негодованием и отчаянием»[361]. Немцы были в ужасе и в ярости оттого, что их правитель выставил себя таким дураком – да еще и не в первый раз. Консерваторам и националистам пришлись не по нраву его заверения в дружбе с англичанами, а левые и либералы пришли к выводу, что самое время поставить и самого кайзера, и его режим под контроль парламента. Довольно удручающим было то, что одним из немногих, кто выразил поддержку Вильгельму, был прусский военный министр. Генерал Карл фон Эйнем сообщил кайзеру, что армия верна ему и в случае необходимости сможет разобраться с рейхстагом. Бюлов довольно неуверенно выступил перед депутатами в защиту своего государя, и Вильгельм, который, как обычно, совершал свои осенние визиты и охотился, внезапно впал в глубокую депрессию[362]. Его гостям тяжело было наблюдать внезапные
Там же, 305–7, 314.
Clark,
Otte, «An Altogether Unfortunate Affair», 329.
