его вещи по всей вилле! Как с такой рассеянностью он стал профессором археологии? Ты говорил, он умудрился даже что-то найти в море? Какой-то древний корабль? Амфоры с вином? Вдвойне удивительно! Ты уверен, что он именно «нашел», а не «потерял»?
– Он прекрасный ученый и отличный археолог, Рыжая, – по-прежнему задумчиво произнес Алекс. – А рассеянность… Рассеянность – признак гениальности. Он подал мне одну важную мысль, и мне необходимо ее проверить!
– Так ты думаешь, что этот пропавший и есть наш утопленник? – поинтересовалась Соня. – Почему тогда ни в одной заметке нет ни слова о том, кто именно утонул?
– Думаю, что полиция дозирует информацию, которая поступает в СМИ. И правильно, кстати, делает. Почему? Потому, что пока лишь мы знаем наверняка, что пропал один пловец, и в море на следующий день найден один труп в такой же одежде, – хмуро произнес Смолев. – Но не факт, что это один и тот же человек! И похоже, что эта мысль пришла в голову не только мне!
Часть третья
На море ничего нельзя знать наперед – ни-че-го!
Большой двухмачтовый баркас с высокими бортами, выкрашенными в белый цвет, на которых с обеих сторон его широких «скул» гордо красовалась надпись «Афина» на греческом языке, ранним утром медленно отошел от каменного причала Хоры Наксоса и, беспрепятственно развернувшись в пустой бухте по широкой дуге, уверенно взял курс на соседние острова.
За десять минут до того по трапу на корабль поднялись Смолев и Рыжая Соня с Петросом, который играючи нес в мускулистой руке тяжелую корзину с провиантом «в дорогу», как он выразился, весело подмигнув Джеймсу Бэрроу. Корзина распространяла дурманящий аромат свежей выпечки, жареного мяса, лука, тушеных овощей и картофельной запеканки. Петрос унес ее в каюту до поры и вернулся на палубу. Молодой матрос – один из двух помощников капитана – сноровисто отвязал швартовые канаты и убрал трап.
Баркас – гордость капитана Василиоса, кряжистого грека с окладистой черной бородой и обветренным лицом моряка, на котором живо поблескивали черные глаза под косматыми черными бровями – постепенно вышел на свою «крейсерскую» скорость, которая, по чести сказать, была не слишком велика. Старый дизель натужно шумел, толкая тяжелое судно вперед. Но волны с веселым плеском бежали за бортом, утреннее солнце ласково светило, свежий ветер бодрил путешественников, лишая их последних остатков сонливости, которую не смогли окончательно победить ни крепкий кофе, ни ранний завтрак на террасе виллы «Афродита». Старый баркас медленно продвигался вперед, но никто никуда особенно и не спешил.
На нижней палубе баркаса, на корме, рядом с грузовым трюмом, на мягких матрасах, разложенных по скамьям, первыми прибыв на хорошо знакомое им судно, с комфортом расположились Джеймс и Лили Бэрроу. Кристина с удивлением и радостью разглядывала
