она поняла, что это была сцена свидания Ромео с Джульеттой у ее балкона. Юля чуть улыбнулась сама себе, поскольку слова именно из этой сцены она до сих пор помнила наизусть.
Тем временем девушка рядом с Врублевским сменилась, и все действие началось заново. Новая претендентка была совсем молоденькой (скорее всего, первокурсницей), худенькой, с короткими черными волосами. Она что-то тихо лепетала себе под нос, испуганно поглядывая своими большущими карими глазами то на Романа, то на его друга-режиссера. Потом Паша не выдержал и беззлобно пошутил в ее адрес, на что девчушка почему-то обиделась и со слезами на глазах ушла со сцены. Следующей на сцену вышла симпатичная блондинка.
– Мое лицо под маской ночи скрыто, – довольно браво начала она, – Но все оно пылает от стыда за то, что ты подслушал нынче ночью. Хотела б я приличья соблюсти, от слов своих хотела б отказаться, – и тут запнулась, нервно заглядывая в листок. – Хотела отказаться… но прочь лицемерие…
– Ну же! – подбодрил ее Паша. – Дальше! Все отлично! Ну же! «Меня ты любишь?», – начал подсказывать он. – «Знаю, скажешь: да»…
Врублевскому же, казалось, вообще было безразлично все то, что происходило на сцене. Он даже не попытался поддержать девушку, отрешенно глядя куда-то в потолок. На его лице так и читалось: «Скорей бы все это закончилось».
Блондинка тем временем набрала в грудь побольше воздуха и вполне сносно выдала еще четверостишье, но потом снова начала спотыкаться на каждом слове.
– О, милый мой Ромео… если любить….скажи мне честно, – монотонно бубнила она, пока совсем не замолкла, нервно теребя листок.
На мгновение в зале повисла пауза, которую неожиданно нарушил звонкий, уверенный голос Юли:
– О, милый мой Ромео, если любить —
Скажи мне честно. Если ж ты находишь,
Что слишком быстро победил меня, —
Нахмурюсь я, скажу капризно: «Нет»,
Чтоб ты молил. Иначе – ни за что!
Юля потом неоднократно спрашивала себя, что ее дернуло в тот момент закончить за ту девушку ее речь, но слова сами рвались из нее наружу. Выпалив все это на одном дыхании, она заметила, как на нее устремились взгляды всех присутствующих в зале. Даже Врублевский выпрямил спину и смотрел на нее вполне осмысленным и заинтересованным взглядом.
– Прошу! – через секунду около нее уже стоял Паша Антипенко, жестом приглашая пройти ее на сцену и продолжить.
К собственному удивлению Юля поняла, что вся ее нерешительность куда-то улетучилась, уступив место непонятному азарту и воодушевлению. Она улыбнулась Паше и, поднявшись со своего места, направилась на сцену, по пути продолжая зачитывать монолог Джульетты; при этом она глядела только на Романа:
– Да, мой Монтекки, да, я безрассудна,
И ветреной меня ты вправе счесть.
Но верь мне, друг, – и буду я верней
Всех,
